В некоторых аулах улиц совсем нет, и издали кажется, что дома расположены в беспорядке. Но это не так. Такие аулы, как Чох, Бацада, застроены пирамидально на склонах гор, и их панорама очень красивая. В каждом доме есть свой подъезд и двор. Стены каменные, а многие врублены в скалу. Крыши плоские, глинобитные с незначительным покатом в одну сторону и плотно укатаны. На крышах кроме людей часто можно видеть домашних животных.
Почти каждый дом состоит из двух частей: зимней с камином в стене или железной печкой и летней террасы. Летняя половина дома имеет только три стены. С южной стороны ничего нет. На этой террасе семья и проводит большую часть дня.
Дом, в котором я останавливался, стоял над обрывом глубиной не менее 100 метров. Мне казалось, что вот-вот отколется скала и вместе с домом опрокинется в пропасть. Мусор во время уборки в доме заметался в один угол, где под каменной плитой была пробита в пропасть дыра. Туда и сметался мусор, сливалась грязная вода, помои и сбрасывались всякие отходы. Почти в каждом доме была такая «канализация». От этого угла мы ложились спать подальше.
В Ворониловичах, преимущественно по праздникам, мужчины собирались в каком-нибудь доме в вечернее время. В Бацаде почти ежедневно мужчины сходились на крыше любого дома с утра, садились в круг и вели неторопливые разговоры до обеда. После обеда повторяли свой сбор. Вечером являлись в огромных тулупах из овечьих шкур. Всю верхнюю часть тулупа закрывал огромный, шерстью наружу, воротник. Служил он только для украшения. Рукава, как и тулуп, шили длинные, до самых пят. В плечах они были очень широкие, а ниже пояса сужались конусом и оканчивались пушистыми концами из бараньих хвостов.
Женщины зимой носили очень короткие и узкие овчинные полушубки с узкими, торчащими в стороны, рукавами. Длина их была не больше одной четверти нормального рукава. Они служили только для украшения. Руки туда не проходили. Человек в таком полушубке издали казался крестом.
Для любых работ, как женские, так и мужские, тулупы совершенно неудобны. Зато они незаменимы в дальней дороге и для сидения на крыше.
Все работы, как дома, так и в поле, выполняли, главным образом, женщины. Они переносили на себе и урожай с поля.
У беднейших жителей аулов посевы в большинстве случаев расположены небольшими площадками на склонах и у подножий гор. Зачастую землю наносили мешками на расчищенную площадку на голой скале. Такие «поля» требовали очень много полива. Вода доставлялась туда тоже вручную.
Приходилось слышать рассказы о спорах и даже судах за землю, которая была похищена и вынесена за ночь с одного участка скалы на другой. Даже в Гуниб, оказывается, была нанесена земля.
Под нажимом многочисленных повстанцев мы постепенно оставили все аулы и отошли в крепость Гуниб.
Наступил 1921 год. В наших руках оставался еще аул Ругуджа, где стояла рота пехоты. Но в январе Ругуджа восстала и присоединилась к повстанцам Алиханова. Наша рота в бою полностью погибла. Мы оказались окончательно отрезанными от внешнего мира.
Гуниб — это тоже чудо природы. Крепость расположена на высоте около двух с половиной тысяч метров над уровнем моря. Длина и ширина ее несколько километров. Восточная сторона метров на 200 ниже, с довольно ровной площадкой. Здесь и построен крупный населенный пункт городского типа, со значительным количеством чисто европейских домов. Выше — хорошая березовая роща, небольшой аул и старинный памятник — мемориальная чугунная плита на каменном пьедестале. На ней отлиты имена особо отличившихся офицеров и солдат — участников штурма 25 августа 1859 года крепости Гуниб и пленения руководителя реакционно-националистического движения Шамиля. Внизу от реки Каракойсу проложена зигзагообразная крутая дорога, которая и служит единственным проходом в крепость. Отвесные обрывы вокруг Гуниба достигают от 30 до 300 метров глубины. Они защищают крепость со всех сторон. При входе в Гуниб сооружены железные ворота. По краю нижнего Гуниба построена каменная стена. Она имеет военное значение. Кроме того, предохраняет людей и животных от падения в пропасть.
Местное население на 90 процентов ушло из Гуниба еще в период осады нашего 1-го батальона. Органы местной власти бездействовали. Большинство служащих и даже руководящего состава бежало к повстанцам. Ушел к ним и военком Гунибского округа полковник старой армии Пиралов. В крепости осталось только несколько человек из руководящего состава органов местной власти, а из ЧК — лишь одна сотрудница Осипова. Осталось 15—20 семейств бедняков и мастеровых, у которых в аулах не было земли.