Передохнув, я написал еще одну букву. Между тем наступил вечер. Зашумела машина, и в комнату вошли профессор, Костя и его жена. Скоро пришла из сада и Лена.
Я сел на окно и ждал, пока прочитают мое первое произведение. Ждать пришлось недолго.
— «Пуго», — прочитал Костя. — Кто это написал? Неужели Леночка?
Жена Кости удивленно разглядывала написанное.
— Больше некому. Леночка! — крикнула она, — Это ты написала?
— Я!
— Это я написал! — нервно вскричал я, обиженный ложью.
— А может, не ты? — переспросил отец девочку.
— Может, не я, — согласилась она.
— Так кто же написал? — удивлялись все. Ведь в комнате целый день не было никого, кроме, конечно, меня.
— Киска написала! — вдруг догадалась Леночка.
Это меня так обрадовало, что я, даже с риском быть схваченным за хвост, подбежал к ней и потерся об ее ножку.
— Киска, киска, расскажи, как ты писала! — запищала девочка.
Меня всегда глубоко оскорбляло, если меня принимали за кошку, но на этот раз я не обратил внимания на слова Леночки и собирался уже рассказать, как писал, но тут Костя спросил девочку:
— А что такое «пуго». Что ты хотела написать?
— Не знаю, — сказала она.
— Еще бы! — воскликнул я. — Это ведь только мне известно, кто такой Пуголовица! Надо было писать «Петренко — вор».
В эту минуту в дверь постучали.
— Телеграмма профессору Нетяге, — сообщила Катя с порога.
Что-нибудь случилось дома с его женой, встревожился я. Хотя она и желала мне смерти, но я не держал на нее зла.
— Просят выехать в Херсон, — сказал профессор, прочитав телеграмму. — Начинается нерест судака, надо посмотреть, как там используются гнезда профессора Белого.
Выходит, профессор Белый не читает лекций, а делает какие-то гнезда? Я засмеялся.
— Хочешь поехать со мной? — как всегда, не понял меня профессор. — Пожалуйста.
Путешествие морем
Меня раздирала внутренняя борьба. Чувство дружбы, да, в конце концов, самой элементарной признательности, требовало, чтобы я поехал с профессором, но чувство ответственности (кто же проследит за Пуголовицей?) приказывало: оставайся здесь!
В тот самый момент, когда чувство долга взяло вверх перед дружбой и я окончательно решил остаться на месте, профессор взял меня за загривок и бросил в машину.
— Я не желаю! — крикнул я возмущенно, но он, как обычно, не понял меня.
Но тут оказалось, что Пуголовица едет с нами, и я облегченно вздохнул.
Мы сели в «Волгу» и поехали мимо черных полей, среди которых кое-где зеленели полоски озимых. Меня удивляло, что мы едем на север. Насколько я помнил из географии, Херсон был на юге от нас. Удивляли меня и речи Пуголовицы, который советовал профессору беречь себя и не простужаться. Но вскоре все выяснилось. Мы, оказывается, ехали не в Херсон, а на пристань. Оттуда «Волга» с Пуголовицей ушла обратно, а мы с профессором, взяв билеты первого класса, сели на пароход.
Я уже говорил, что не люблю воды. Но было интересно посмотреть на это море, созданное человеком. Откровенно говоря, оно не произвело ожидаемого впечатления. Вода меня не привлекала, а берега почти всюду голые, без зарослей лозняка и раскидистых верб, которые так украшают реки и озера и, безусловно, украсили бы море. Не видно даже камыша или хотя бы осоки. Чернела пашня, еще не покрытая зеленью всходов. Только там, где к воде подходили массивы озимой пшеницы, ландшафт смягчался, оживал.
Но дело не только в красоте. Меня как ихтиолога тревожила обрывистость берегов моря: подмываемые волнами, они обваливались и высились повсюду желтой отвесной стеной.
Еще год назад я не придал бы этому никакого значения, но теперь не мог смотреть на такие берега спокойно. Здесь не могут нереститься карп, судак, лещ. Значит, природные запасы рыбы в водоеме не будут естественно пополняться.
Карп может метать икру только на зеленом лугу, залитом половодьем. Не будет такого луга — икра в рыбе превратится в месиво, и организм всосет его в кровь.
Судак мечет икру на корни вербы, лозы и других деревьев и кустарников, растущих у берегов. Он может нереститься и на песчаном или гравийном дне, сделав в грунте гнездо-ямку. Но судак не откладывает икру в ил. На илистом дне он нереститься не захочет!
Не станет нереститься у голого берега и лещ!
А есть и такие породы рыб, которые, не имея подходящих условий для нереста, попросту дохнут!