А на самом деле у нас варенья-то никогда и не было!
Все, кто сидел за столом, поверили, что я и вправду кормлю кошку сладким. Я посмотрел на маму. Она глядела на меня грустными и ласковыми глазами. И вдруг слезы у нее кап-кап…
Когда мы, собравшись домой, вышли в сени, я услышал, как тетка сказала:
— Такой же разбойник растет, как и отец. Не миновать ему тюрьмы.
Дома я спросил у отца:
— Правда, что тех, кто кормит кошек сладким пирогом, в тюрьму сажают?
— А что? — засмеялся отец.
Мама рассказала все, тогда отец схватил меня на руки, прижал к груди и стал целовать:
— Молодец, сынок! Не меняй свою гордость на сладкий пирог. Потерпи — будет и на нашей улице праздник.
1944
Злыдни
Вустимко сидит во рву, под вербами, и дразнит кукушку.
— Ку-ку! — доносится из густых ветвей.
— Поцелуй слюнявого Луку! — отвечает Вустимко.
— Ку-ку! — снова говорит кукушка.
— Поцелуй слюнявого Луку! — тотчас же повторяет Вустимко.
Мальчику хочется переговорить кукушку, но та все кукует и кукует, и Вустимко ответил ей, должно быть, уже раз сорок. Но сегодня он может так разговаривать хоть до вечера — сегодня его никто не заставит работать. Отец уже с неделю косит у помещика сено и даже по вечерам не приходит домой. Мама — на поденщине у соседей. А Гали, своей старшей сестры, Вустимко не боится, да и некогда ей искать его. Она должна и обед сварить, и овцу привязать пастись на огороде, и маленького Грица укачать, а ей самой только тринадцать лет.
— Ку-ку! — слышится вверху.
Мальчик не успевает ответить, как раздается голос сестры:
— Вустимко! Где ты?
Как же! Не такой он дурак, чтобы так вот сразу и откликнуться. Он подождет, пока Галя не скажет, зачем зовет.
— Вустимко! Завтракать!
О, завтракать он всегда готов! Вустимко тотчас забывает о кукушке и, подобрав длинную рубашку (ему еще только шесть лет, и он ходит без штанов), бежит домой.
Галя встречает его на пороге и прежде всего пытается вытереть ему нос. Вустимко вырывается. И что за привычка у взрослых вытирать ему нос!
Дедушка уже сидит на маленьком стульчике перед низеньким столом. Вустимко и Галя садятся прямо на пол.
От котелка с картошкой, стоящего посреди стола, поднимается вкусный пар, но Вустимко знает, что, пока дедушка не начнет есть, со стола ничего брать нельзя. Он не сводит глаз с одной картофелины, которая так разварилась, что с нее слезла почти вся кожура. Белая сердцевина так и сверкает вкусными кристалликами. А что, если ее возьмет дедушка? Вустимко, затаив дыхание, следит за рукой деда. Но старик берет другую картофелину.
Вустимко с радостью захватывает свою добычу и, обжигая пальцы, чистит, обмакивает в соль и запихивает в рот. Но картофелина такая горячая, что на глазах у мальчика выступают слезы. Вустимко поворачивает ее языком, шумно втягивает воздух и наконец глотает.
— Ну и горячо! — говорит он, отдышавшись.
— Студи, дурачок! Под носом ветер есть! — улыбается дедушка.
Галя смеется, дед смеется, и Вустимко смеется.
«Скажет же дедушка!» — думает мальчик и спрашивает:
— А где ж там ветер?
— А во рту. Подуешь — вот тебе и ветер, — объясняет Галя.
Дед оглядывается на шкафчик с посудой и несмело спрашивает у внучки:
— Маслица нету?
— Нету, дедушка, — вздыхает та.
Поев, Вустимко опрометью выбегает из дому и несется под вербы заканчивать спор с кукушкой. Но она уже улетела.
Мальчик бежит на дорогу. Там он строит с соседскими Сашком и Омельком домики из песка. Когда это надоедает, ребятишки идут в глинище, вырытое в конце усадьбы Омелькиных родителей. Глинище глубокое, а на дне лягушки. При мысли, что туда можно упасть, Вустимку становится страшно.
Ребятишки швыряют в лягушек комья сырой глины, пока глинище не пустеет, Потом, раздобыв сухие прутья, играют в лошадки — выбегают на дорогу, носятся по ней, стараясь поднять как можно больше пыли.
После обеда Вустимко вспоминает, что соскучился по маме. Он бежит к Мычакам. Это через две хаты. Там мама на поденщине — обмазывает глиной сарай.
Вустимко останавливается у ворот. Собака привязана — можно зайти.
Мать и еще несколько женщин обмазывают стену. Вустимку тоже хочется мазать. Он берет ком глины, но мать кричит на него, и он убегает в хату к Мычакам. Лука, тот самый слюнявый Лука, которым он дразнил кукушку, сейчас, верно, в хате — во дворе его не видать.
Мальчик останавливается у порога. Мычаки как раз обедают.
На Главном месте сидит дед Лука, весь высохший, с седой, пожелтевшей от старости бородой, с запавшими глазами, как у святого в церкви на иконе. Рядом — взрослые сыновья. Старший, Оникий, тоже с проседью уже, только толстый, а не худой, как дед. Дальше — невестки, внуки. Среди них и маленький Лука.