— Нет, я не доктор. Я ведь только три месяца училась на курсах. Но я еще буду доктором!
1946
Теги-теги
Река Воркута течет среди тундры. Можно пройти десять, двадцать, тридцать километров по бескрайней волнистой равнине и не увидеть ни единого деревца. Только ползучая полярная береза стелется по холмам и болотам да в долинах рек и ручьев растут кусты ивняка.
Весной над Воркутой стоит гомон от гусиного гоготанья. Тысячи гусей прилетают из теплых краев и выводят гусят в долине Воркуты и на берегах тундровых озер и ручьев.
Мне случалось не раз слышать, что дикие гуси легко приручаются, и я решил достать себе пару гусят.
В конце июля выпала свободная ночь. Я работал на карьере, из которого выбирали гравий и песок для железнодорожной насыпи. Дорога только строилась, после весеннего паводка насыпь во многих местах размыло, и мы работали день и ночь — надо было срочно исправить железнодорожное полотно и наладить движение рабочих поездов.
В июле ночи совсем светлые, а в ясную погоду даже в полночь можно читать без лампы. Я взял ружье, рюкзак и отправился к озерам, раскинувшимся километров за восемь от строительства.
Это были неприветливые и страшные озера с черной водой и черными торфяными берегами. Глыбы торфа, изрытые большими трещинами, выступают с берегов, и кажется, ступишь шаг — и провалишься в илистую бездну.
Тысячи лет назад вечная мерзлота, залегающая в тундре приблизительно на глубине метра, кое-где растаяла, и от этого образовались глубокие впадины, наполненные водой. Так возникли эти озера.
Я торопливо подошел к озеру, но меня ждала неудача: на черной, мрачной воде не было видно ни одного гуся, ни одной утки. Я сел на берегу и закурил папиросу. Было тихо. Только комары пели свою тоскливую песню. Внезапно из глубины тундры долетел гусиный крик. Я вскочил и, перепрыгивая через трещины, бросился в том направлении, откуда доносилось гоготанье. В сером свете среди буро-зеленой поросли вырисовывался торфяной бугор. Путаясь в березняке, я побежал к нему.
Около бугра было небольшое озерцо, скрытое зарослями ивняка, с берегами, поросшими осокой. Я выглянул из-за кустов и прямо перед собой увидел четырех гусят и двух больших гусей. Вытянув над водой свои длинные шеи, старые гуси уткнулись головами в осоку и замерли неподвижно, стремясь таким образом укрыться от опасности. Их грузные туловища оставались открытыми. Я выстрелил, да, видно, плохо прицелился — и гуси поднялись в воздух. Меня не очень огорчила неудача. Мне ведь нужны были не гуси, а гусята. Крохотные — им, наверное, было не более двух-трех дней от роду, — они плавали вдоль берега, а когда я приближался, мгновенно ныряли и появлялись у другого берега озера.
Бродить по дну илистого озера было опасно. Я спрятался в кустах и следил за зеленоватыми пустыми одуванчиками, плававшими по воде. Наконец один из них подплыл к берегу и прыгнул в осоку. Я бросился к этому месту и увидел, что гусенок притаился в траве. Он даже не шевельнулся, когда я его брал. Маленький, теплый и нежный, он тихо сидел у меня на ладони, только сердце его билось быстро-быстро.
Пока я ловил гусенка, двое других успели спрятаться в осоке, а четвертый беспокойно кружил по воде. Я подождал, пока он вылез на берег, и без труда поймал его.
Положив добычу в рюкзак, я пошел домой и успел прийти на строительство до начала утренней смены.
Столяр сделал клетку, я посадил в нее гусят, положил им травы, накрошил хлеба. Они сразу стали есть, а наевшись, уселись, прижавшись друг к дружке, и сидели так, пока не проголодались. К хлебу я подмешивал песок — это помогало птицам легче переваривать пищу: они ели его так же охотно, как и траву.
Через три дня я повел своих гусят гулять. Недалеко от моей палатки была небольшая лужа, и я пустил их поплавать. Гусята щипали траву, ловили комаров и мух и не собирались убегать.
Тогда я спрятался за куст: что они станут делать без меня? Гусята минуту продолжали резвиться на воде, но, заметив, что меня нет, сразу подняли тревожный писк. Они подплыли к берегу, растерянно оглядывались по сторонам и пищали, не интересуясь уже ни мухами, ни травой. Я вышел из-за куста, и они бросились ко мне. Маленькие, беспомощные, они спотыкались, перепрыгивали через стебли травы, падали — спешили ко мне. Только очутившись у моих ног, они успокоились и снова стали щипать траву.
Я пошел к палатке, и гусята побежали за мной, поднимая крик, как только я удалялся.
На другой день, во время обеденного перерыва, я понес их к реке. Они плавали спокойно, пока я был вблизи. Но стоило только мне спрятаться в траве или за кустом, они мигом вылезали из воды и кричали до тех пор, пока не находили меня.