Таким образом, в Оране по шерстяной форме обмундирования можно было безошибочно узнать солдат с тунисского фронта. До тех пор пока банды солдат 1-й дивизии гонялись по улицам Орана за солдатами войск обслуживания, одетыми в форму хаки, только пропотевшее шерстяное обмундирование гарантировало безопасность пребывания на улицах города.
Когда беспорядки зашли слишком далеко, штаб командующего войсками на средиземноморском театре военных действий отдал мне строгое указание приказать Аллену немедленно вывести свои войска из города. Хотя беспорядки частично объяснялись нашим неумением подготовить отдых для солдат, вернувшихся с фронта, они также свидетельствовали о плачевном состоянии дисциплины в дивизии. Солдаты Аллена начали кичиться своей недисциплинированностью, не обращая внимания на уставные требования, обязательные для всех частей без исключения.
- Мы все подчиняемся установленным правилам, - как-то заметил я Терри Аллену, - независимо от нарукавных знаков. Боюсь, что Аллен пропустил мимо ушей мое предостережение.
Ни Терри Аллен, ни заместитель командира дивизии бригадный генерал Теодор Рузвельт, несмотря на свои бесспорные качества хороших командиров, не могли обеспечить должную дисциплину в войсках. Оба рассматривали дисциплину как нежелательный рычаг, на который опираются менее способные командиры, лишенные ярких индивидуальных черт. Установившаяся репутация Терри в армии как бунтовщика уже давно опровергла догму, что без дисциплины нет солдата. А раз он сам не подчинялся этому правилу, он не считал нужным применять его к своим солдатам. Если бы у него был заместителем ревностный сторонник дисциплины, Терри, возможно, пришлось бы распрощаться навсегда с его манерой командовать дивизией. Однако Рузвельт слишком походил на Терри Аллена. Смелый, задорный человек небольшого роста, Рузвельт появлялся в войсках с тросточкой в руках. Его личное обаяние способствовало поддержанию порядка в дивизии. Его бодрый, хриплый голос действовал успокаивающе на солдат в каждом тунисском овраге, где его стрелки дрались с немцами.
Как-то ночью мы стояли с Рузвельтом и наблюдали за колонной 1-й дивизии, медленно двигавшейся по дороге с затемненными фарами. Тедди повернулся ко мне в темноте и сказал: - Брэд, держу пари, что я беседовал с каждым солдатом в дивизии. Давайте испытаем, узнают они мой голос или нет. Слушайте!
Он хрипло закричал в темноту, обращаясь к проходящему грузовику: - Эй, кто там едет?
- Рота "С" 18-го пехотного полка, генерал Рузвельт, - ответил дружеский голос.
Чтобы подбодрить своих усталых солдат в горах Туниса, Рузвельт любил напомнить им об удовольствиях, которые ожидали их по возвращении в Оран.
- Как только мы разделаемся с бошами, - говорил он своим грубым голосом, мы вернемся в Оран и изобьем поголовно всех военных полицейских в городе. Это был один из немногих девизов, которые в 1-й дивизии выполнялись точно.
Беспорядки в Оране указывали на необходимость укрепить дисциплину в дивизии, однако они также демонстрировали, насколько легкомысленно мы относились к организации отдыха солдат, вернувшихся с фронта, Если бы мы быстро направили дивизию в лагерь для отдыха на берегу моря, где она могла постепенно восстановить силы, то мы бы, возможно, избежали этого бунта в Оране. Вместо этого мы поместили 1-ю дивизию в мрачном палаточном лагере, где возобновили утомительные полевые учения. 9-я дивизия оказалась еще в худшем положении. Мы доставили ее на грузовиках из Туниса прямо в Мадженту - пыльный, кишащий мухами и выжженный солнцем город в 80 километрах к югу от Сиди-бель-Аббеса, где находился штаб французского иностранного легиона. Там дивизия дышала чуть ли не песком Сахары.
Подразделения "Рейнджер" разрешили проблему расквартирования с характерной для них изобретательностью. Головной отряд подготовил для батальона стоянку в Немуре во Французском Марокко, устроив на берегу моря временный лагерь. В лагерь было завезено дополнительное продовольствие и машина с пивом. Пиво получили у торговца в обмен на сувениры. В течение нескольких дней солдаты батальона праздновали, бесчинствовали и купались в Средиземном море. После такого отдыха батальон вернулся в лагерь, преисполненный желания приступить к боевой подготовке.
За спиралями из колючей проволоки, под защитой которых работали наши плановики в классах женской школы, Диксон и Хьюитт развесили на классных досках карты, помеченные грифом "совершенно секретно" и "для лиц, допущенных к плану операции". На галерее в открытом дворе мы соорудили рельефный макет Сицилии. Макет был изготовлен в форте Бельвуар и доставлен под охраной на самолете.
Между тем изумленный городок Релизан вскоре приспособился к нашим войскам. Слово "Спиди"{11}, условное обозначение 2-го корпуса, красовалось на всех крупных зданиях города. Даже плохонькая провинциальная гостиница, где разместилась столовая корпуса, была переименована в "Спиди Отель".
- Что такое "Спиди"? - часто спрашивали французы. Когда мы объясняли, они были еще больше сбиты с толку.
В Релизане, как и в других городах Северной Африки, где находились американские войска, арабские чистильщики сапог вскоре внесли расстройство в экономическую жизнь города. Щедрые чаевые американских солдат подняли плату за чистку ботинок с 1 до 15 франков. При обменном курсе 50 франков за один доллар предприимчивый чистильщик сапог мог заработать за день больше, чем его родители за месяц тяжелого труда в деревне. Такие доходы скоро привели к образованию черного рынка в торговле сапожным кремом - одна банка стала стоить доллар. Несколько более предприимчивых чистильщиков сапог в конце концов стали монополистами, скупив весь запас сапожного крема коричневого цвета.
Чтобы не связываться с ежедневными хлопотами по планированию, Паттон назначил генерал-майора Джофри Кейса своим заместителем. Впоследствии Паттон возложил на Кейса значительную долю ответственности за детальное планирование вторжения в Сицилию. Джордж брал на себя разрешение только основных вопросов, поэтому при планировании нам пришлось иметь дело с Кейсом.
В начале июня наш план стал принимать окончательную форму. 2-й корпус становился основным соединением 7-й армии Паттона. Корпус одновременно высаживал три десанта в заливе Джела на 32-километровом участке побережья, покрытого песчаными дюнами (схема 12). Два батальона "Рейнджерс" высаживались непосредственно в порту Джелы, а 1-я дивизия - к востоку от этой деревни. Ей предстояло продвигаться через холмистую местность в глубь острова, захватить к рассвету следующего дня после высадки аэродром в Оливо. В 10 километрах к югу высаживались два полка необстрелянной 45-й дивизии с задачей пробиться к исходу третьих суток после высадки к аэродрому в районе Бискари. На правом фланге корпуса десантировался третий полк 45-й дивизии, который к рассвету третьих суток после высадки должен был выйти к высотам и захватить аэродром в Комизо. Этот полк устанавливал контакт с войсками Монтгомери в районе города Рагузы, расположенного на возвышенной местности.
Захватив эти ключевые аэродромы, 2-й корпус должен был продвинуться на 30 километров в юго-восточную часть Сицилии и выйти на важную дорогу, соединявшую эту часть острова с центром коммуникаций Сицилии - Кальтаниссеттой. Этот город был узловым пунктом, от которого расходились дороги по всему острову. Ввиду гористой местности нам с самого начала стало ясно, что действия В Сицилии сведутся к борьбе за дороги.
Кратчайший путь к Мессине из юго-восточной части острова, где происходила высадка десанта, начинался у побережья, отведенного Монтгомери, и проходил через Сиракузы вдоль восточной прибрежной дороги. В 30 километрах севернее Сиракуз холмистая местность сменялась малярийными болотами. Здесь вблизи портового города Катании находился огромный и уязвимый аэродром противника "Гербини", окруженный двенадцатью более мелкими аэродромами.