«Обсуждение спектакля “Г ражданин Франции”, состоявшееся тотчас по его окончании, не могло, конечно, дать возможность высказаться всем желающим, почему я и хотел бы обратиться к вам с этим письмом, уважаемый товарищ Черкасов.
На мой взгляд, пьеса “Гражданин Франции” — произведение весьма слабое. Основной конфликт разработан настолько бледно и вяло, без естественного, изнутри идущего, нарастания действия, что зритель готов воспринять в качестве финала не действительное окончание пьесы (выступление профессора Дюмона с трибуны международного конгресса борцов за мир), а несколько предшествующих картин. Одно это характеризует рыхлость драматургической композиции. Если прибавить к сказанному, что характеристика большинства действующих лиц разработана совсем слабо (Ирен Дюмон-Тери, член Политбюро французской компартии, ассистенты профессора Дюмона), то остаются всего два действующих лица — профессор Дюмон и особенно сторож института папаша Эмэ, в образы которых автор в какой-то степени вдохнул жизнь.
И если из такой композиционно слабой пьесы театру тем не менее удалось создать временами интересный, а в некоторых сценах даже волнующий спектакль, — то это несомненная творческая победа коллектива, объясняемая не только значительностью животрепещущей темы борьбы за мир, но и мастерством актеров.
Но тут же хочется добавить несколько критических строк о вашей игре, уважаемый товарищ Черкасов.
На обсуждении вы сказали, что отнюдь не копировали хорошо известного вам Жолио-Кюри, но старались создать обобщенный тип ученого, профессора, борца за мир. Но разве такой обобщенный тип ученого, пламенного борца за дело мира между народами, мыслим вне своей национальности? Разве Дюмон-Тери не является плотью от плоти французом?
Несомненно, и под пером драматурга, и в исполнении актера Дюмон-Тери должен быть показан таким, чтобы, увидев его, зритель мог бы сразу сказать: он — француз! Не швед, не англичанин, не немец, а именно француз!
Национальными чертами французов, между прочим, являются темперамент, непосредственность, экспрессивность, некоторая горячность, подчас
экзальтированность. И если вы играете ученого-француза, то не должны лишать его этих национальных черт. Недопустимо, чтобы принадлежность Дюмон-Тери к французской нации проявлялась только в его высказываниях. Надо, чтобы в манере говорить, в движениях, даже во внешнем облике зритель видел не поляка, не финна, а именно француза, и к тому же парижанина.
Удалось же вам создать образ профессора Полежаева, который при всей его
художественной обобщенности все-таки безусловно совсем, совсем русский человек, к тому же, как по всему видно, живущий в специфических условиях, в своеобразной обстановке первых месяцев Октябрьской революции. Таким он должен был быть, — и таким вы его нам показали. Очень хотелось бы, чтобы Дюмон-Тери был французским Полежаевым! Нет ведь никакого сомнения, что если бы Полежаев дожил до наших дней, он был бы в рядах первых борцов за мир — не так ли?
Таким же, только выросшим на французской почве, должен бы стать и Дюмон-Тери! Вспомните образ профессора Дюма из “Девятого вала” Ильи Эренбурга — ведь вы никогда не скажете, что Дюма англичанин, немец или датчанин!.. Нет, Дюма — истинный француз! Таким же должен быть и ваш Дюмон-Тери!..
Конечно, автор “Гражданина Франции” — не Эренбург, и Дюмон выписан отнюдь не так тщательно, как Дюма, что, разумеется, делает вашу задачу неизмеримо более трудной, нежели задачу актера, которому пришлось бы играть Дюма. Но нет ведь никакого сомнения, что такая задача для вас посильна, несмотря на все сопротивление материала, над которым вы в данном случае работаете...
Прошу извинить и правильно понять это письмо, продиктованное единственно желанием помочь вашей дальнейшей работе над ролью. Борис Быховский, инженер (Кировский пр., 55, кв. 61)». Несомненно, что такого рода отклики в высшей степени помогают нам в творческой работе и держат в высоком напряжении чувство нашей ответственности перед советским зрителем.
Всякое развитие в любой отрасли творческой деятельности советского человека немыслимо вне критики и самокритики. И, как правило, актера далеко не вполне устраивают газетные рецензии на новый спектакль или кинокартину. Обычно актер находит в них две-три строчки, а в лучшем случае — пятнадцать-двадцать строк, несомненно дающих ориентировку читателям, но не способных удовлетворить ни одного артиста в положительной или отрицательной оценке его работы. В этом смысле отзывы зрителей бывают и смелее, и конкретнее, и интереснее, нежели высказывания профессиональных критиков, публикуемые в печати.
К нам часто обращаются с просьбой выступить с творческим отчетом. Когда позволяет время, я охотно соглашаюсь. На таких вечерах я не только выступаю со сценами и монологами своего репертуара, но и беседую о своей работе и планах, отвечаю на вопросы и записки зрителей. Создается особая дружественная атмосфера, в высшей степени содействующая сближению актера со зрителем.
Учась у народа и черпая в общении с ним творческие силы, воплощая созданные драматургом образы, актер является народным воспитателем, учителем жизни. И это налагает на актера особую ответственность, ибо малейший промах, малейшая ошибка, малейшее отклонение от жизненной правды могут исказить образ и идею произведения.
Наш выросший и требовательный зритель — народ — подсказывает и направляет нас на спектаклях, на творческих вечерах, на зрительских
конференциях, в своих выступлениях в городской и заводской печати.
Советский народ — главный судья нашего искусства, кровно заинтересованный в его судьбе.
Подробнейший разбор, критические и самокритические выступления самих исполнителей на производственных совещаниях, в творческих клубах, на открытых партийных собраниях способствуют росту и развитию искусства.
Глубоко принципиальную, неизменно направляющую критику нам дает наша партия и ее Центральный Комитет в своих постановлениях по вопросам литературы, театра, кино и музыки.
В этих исторических решениях по отдельным вопросам искусства каждый из нас видит справедливую критику, и она во всех случаях помогает движению искусства вперед, открывает каждому из нас ясные творческие перспективы.
В свете исторических постановлений, подвергавших критике отдельные произведения литературы и искусства, каждый из нас хочет рассмотреть и свою деятельность, свои ошибки и недостатки, разобраться в них и увидеть перспективу своего творческого роста.
Постановления ЦК партии стали путеводной звездой в работе каждого режиссера, музыканта, артиста. Советский актер с радостью отвечает на решения ЦК созданием высокохудожественных образов в театре и в кино, воплощающих положительные качества советских людей — трудолюбие и мужество, храбрость и стойкость, сердечную доброту и горячее сердце, сатирически обличающих пережитки капитализма в сознании людей.
Советское искусство достигло огромных успехов, высоко оцененных не только нашим народом, но и далеко за рубежом.
Фестивали советского искусства, показы советских кинофильмов за границей получают высокую оценку десятков тысяч зрителей.
В июне 1946 года в Чехословакии состоялся первый советский кинофестиваль, в связи с которым нам, советским делегатам, довелось выступать перед зрителями в различных городах республики.
Одним из крупнейших мероприятий фестиваля был показ фильмов в парке культуры города Праги перед тридцатитысячной аудиторией. Под открытым небом, на гигантском экране с усиленной киноустановкой демонстрировались советские кинокартины, после показа которых мы, актеры, выступали перед зрителями.
Трудно описать нашу встречу с зарубежными друзьями: сколько
восторженных улыбок, сколько шумных аплодисментов, сколько протянутых
рук • • •