В соответствии с Конституцией в начале 1937 года были объявлены первые выборы в высший орган государственной власти — в Верховный Совет СССР.
По всей стране создавались избирательные комиссии по выборам — органы, созванные с целью обеспечить каждому избирателю его закрепленные Конституцией права. Это была почетная и ответственная задача, и поручена она была тем, кого народ считал достойным такой чести и доверия. Сотни, если не тысячи работников искусства стали членами участковых и окружных избирательных комиссий.
Мне также было оказано высокое доверие, и с октября 1937 года до окончания выборов в Верховный Совет СССР первого созыва я работал в Свердловской окружной избирательной комиссии города Ленина.
Вряд ли надо напоминать, что выборы в Верховный Совет страны подняли на более высокую ступень политическую активность избирателей. Такую же роль сыграли они и для тех, на кого возложена была задача организации выборов, — для участников избирательных комиссий. Именно такое значение имело для меня участие в работе окружной комиссии по выборам, та ответственная государственная деятельность, которая обогащала каждого из нас опытом политической работы, а вместе с тем сказывалась и на нашем творческом труде.
Естественно может возникнуть желание, чтобы актеры моего поколения ответили на вопрос о том, в чем же именно выражалась связь их общественной деятельности с их творческими достижениями в искусстве.
Вопрос закономерный. Вопрос большой и сложный. Но в то же время вопрос в высшей степени «персональный», потому что каждый актер ответит на него по-своему.
Несомненно, многие мои сверстники, товарищи по профессии, смогут дать самые различные, всегда интересные и поучительные ответы, исходя из личного опыта, своего пути в общественной жизни, взятого во взаимодействии с кругом созданных ими образов, со своей творческой темой в искусстве. Я же остановлюсь на одном примере, связанном с поисками образа моего героя, с исходным моментом моего пути в искусстве и в общественной жизни. Еще в свое время я старался разобраться в данном примере, глубже осознать его, в чем мне, между прочим, помогли памятные беседы с Б. В. Щукиным во время съемок фильма «Ленин в 1918 году».
В этой картине Б. В. Щукин снимался, уже будучи неизлечимо больным, быстро утомлялся на съемках и пользовался малейшим перерывом для отдыха. Оберегая его покой, администрация «Мосфильма» оборудовала для него небольшой уголочек в помещении съемочного павильона. Здесь стоял диванчик, кресло, зеркало и столик. Разрешили даже провести электропроводку и держать электрический чайник, дабы не заставлять Б. В. Щукина лишний раз подниматься в актерский буфет.
В перерывах между съемками Б. В. Щукин часто приглашал меня выпить стакан чаю, и здесь, в его уголочке, сидя у уютно кипевшего чайника, мы оживленно беседовали на различные темы.
Как известно, Б. В. Щукина особенно занимал вопрос о влиянии нашей социалистической действительности на творческое формирование советского актера. В заметках, сделанных во время работы над образом В. И. Ленина, в различных записях, опубликованных после кончины артиста отразилась неотступно преследовавшая Б. В. Щукина пытливая мысль о связи творчества художника с его общественной деятельностью как гражданина и патриота своей страны. В то время эти творческие документы Б. В. Щукина, разумеется, не были мне известны. Но нетрудно было понять его интерес к такого рода вопросам, тем более, что почти ежедневно он затрагивал их в беседе со мной.
— Так все-таки, как же это вы подошли к вашему Полежаеву?.. — спросил он как-то, пристально оглядывая меня.
Вопрос этот не застал меня неподготовленным, так как после выхода «Депутата Балтики» на экран я неоднократно возвращался к нему, стараясь проследить и осознать различные этапы работы над образом профессора Полежаева.
Выше, в конце главы «В поисках героя» я остановился на внутренних побуждениях, в силу которых еще при первом чтении сценария влюбился в образ его героя и стал добиваться, чтобы мне доверили его воплощение. Но я не упомянул одного обстоятельства, которое сыграло немалую роль в успешном решении взятой мною на себя задачи, между тем как это обстоятельство связано с пробудившимся интересом к общественной деятельности и непосредственным участием в ней.
Дело в том, что в заключительных кадрах фильма, которые, обобщая его содержание, собственно, и обеспечили ему долгую жизнь, Дмитрий Илларионович Полежаев смело выходит на арену общественной жизни. Именно в этих кадрах в его лице рождается ученый нового типа, порвавший с прошлым, соединивший свою судьбу с судьбой революционного народа и увидевший цель своей жизни в служении социалистической революции. Доктор естественных наук и профессор ботаники, исследователь и искатель, человек книги, лабораторного опыта и университетской кафедры, он выходит на широкие просторы советской общественной деятельности. Глубокий старик, он, став выборным народным депутатом, делается молодым и раскрывается во всем обаянии своей душевной красоты, во всем своем великолепном нравственном величии.
С трибуны Таврического дворца, как член Петроградского Совета от моряков Балтфлота, он следующими словами начинает свою заключительную речь:
— Г оспода! Г оспода!.. Я не оговорился — нет... Я говорю вам «господа» — рабочим и работницам, крестьянам и крестьянкам, вам, — красным солдатам и славным морякам... Вы — хозяева и подлинные господа на шестой части мира.
Приветствую вас от лица науки, обязанной думать о вашем настоящем и о вашем будущем счастье!.. Очень мало людей нашей науки присутствуют здесь... Забыли, что воспитывались на народные средства. Платят черной неблагодарностью, хотят сделать из своей учености забор, чтобы отгородиться от народа.
И далее, тепло напутствуя членов Петроградского Совета, уходящих из зала заседания на фронт («Будьте как можно целеустремленнее, идите прямо, не останавливайтесь ни на минуту!» — до слов: «До свидания, красные воины!..»), Полежаев следующим образом заканчивает свою речь:
— С этой трибуны, много ли, мало ли здесь сидящих в зале, я все равно разговариваю со всем миром. И я обязан сказать. С тех пор, как на почте кончился саботаж, я получаю пачки писем из Англии, Франции, Швейцарии. Мне сулят кучу денег, виллы и лаборатории, лишь бы я бросил свою «варварскую» страну и приехал к ним. Но знайте: я останусь здесь, с моим народом, с моим правительством, с моим, пусть и нетопленным, университетом, так как честь участия в священной революции я не уступлю никому ни за какие подачки!.. Вот это я и хотел сказать. за этим, собственно, и пришел сюда!..
Здесь на первый план выдвигается тема общественного долга ученого, тема его общественного служения революционному народу. Вот эта генеральная тема заключительных кадров, которую в свое время, снимаясь в картине, я определял для себя словами: «Полежаев — общественный деятель», никак не могла быть раскрыта без понимания природы и сущности революционной общественной деятельности советского человека, без веры в ее преобразующую силу, без личного в ней участия. Ничто не могло заменить личного опыта актера как гражданина и общественника, — сама тема для своего воплощения должна была органически возникнуть в сознании актера как живое отражение опыта жизни.
Мои соображения показались убедительными Б. В. Щукину, и, пользуясь затянувшимся перерывом, я продолжал развивать затронутую тему, рассказывая о своей общественной работе после вступления в труппу Театра имени Пушкина и после выпуска первых фильмов с моим участием, — иначе говоря, непосредственно перед съемками «Депутата Балтики».
— Вы, конечно, заметите, Борис Васильевич, теснейшую внутреннюю связь между творчеством актера и его общественной деятельностью хотя бы на примере следующего факта. Год спустя после окончания съемок «Депутата Балтики», которые впервые привели меня в Таврический дворец и поставили на его трибуну в качестве политического оратора в костюме и гриме Полежаева, я вторично взошел на ту же трибуну уже как гражданин, как член окружной избирательной комиссии по первым выборам в Верховный Совет СССР, как один из представителей художественной интеллигенции города Ленина, призывавший собравшихся голосовать за кандидата блока коммунистов и беспартийных. На собрании присутствовал М. И. Калинин, — и вы легко представите себе, как я волновался. Однако же, взойдя на трибуну, я почувствовал себя совершенно свободно, можно сказать, как вполне опытный оратор . А ведь пять-шесть лет назад, будучи председателем местного комитета передвижного театра «Комедия», я еще учился умению обобщать и правильно выражать свои мысли на наших скромных производственных совещаниях... Вот так, крупица за крупицей, мы накапливали уроки общественной жизни, общественной деятельности, и постепенно сознавали, как они сказываются на решении наших творческих задач в искусстве, на результатах нашего актерского труда.