- Ну, как воевалось? - спросил я, кивнув в сторону дымящегося немецкого танка.
Душа лейтенанта Кулебы, видно, просила разрядки. Он не заставил повторить вопрос и, отдав радисту распоряжение вызвать какого-то Шатохина, прыгнул на мой танк и присел на башню.
- По правде сказать, товарищ старший лейтенант, - засмеялся он, сначала было подрастерялся.
- Отчего же?
- Видите ли.. . Немцы утром закупорили нас, перерезав шоссе и заняв оборону на окраине вон того села. Ну, комкор и отдал приказ выбить их оттуда и очистить шоссе на Дубно. В атаку пошли БТ, а нас оставили за высоткой в резерве. Стоим, за гребнем немцев не видно. Прибежал комбат, говорит, все "бэтушки" из засады разбиты, и немцы на нас прут лавой. Тут как раз команда: "Вперёд!" - и я повёл свой взвод в контратаку. Подхожу к гребню, вижу: прёт на меня громадина - полосатый, как тигр, а сам, как дом. Раза в два, пожалуй, моего-то побольше. Я такой громадной дуры вовек не видывал. .. Тут я и подрастерялся, опешил, забыл, что делать. Смотрю на него в телескопический прицел - только и всего. А там немец, должно, тоже не из храбрых попался. Как увидел меня, даже остановился. Но потом пришёл в себя, развернул пушку - и бац мне прямо в башню. В башне - пламя, из глаз искры... А башнёр мой кричит: "Орудие готово!" Он на финской был, так ему не в диковинку. Смотрю, башня целая, все здоровы. "Ну, раз так, - говорю я, получай, гадина!" - и трахнул я эту дуру между глаз. У неё пушка кверху задралась. Трахнул ещё одним, - она лапки вверх. А с этим, - он показал на дымившийся рядом танк, - я уже разделался, как повар с картошкой. Жаль, больше на мою долю не пришлось. За машинами следил, чтобы зевака не давали. Все остались целы. Вот Шатохина только послал на левый фланг, чтобы сбоку поддержал, так до сих пор не едет...
- А какой он? - спросил я.
- Шатохин? Такой головастый, маленький, в общем ротный Мюнхгаузен. Но вояка хороший.
Я вспомнил маленького головастого танкиста, сидевшего пригнувшись на башне KB, и сказал:
- Видел. Он на левом фланге, за высоткой, у кустов. Там он таких шесть штук разбил.
- Гей, хлопцы! - крикнул Кулеба своему экипажу. - Шатохин шесть штук разбил. А приедет, - скажет, что сто шесть.
Все рассмеялись. Кулеба спрыгнул на землю и, глядя на догорающий немецкий танк, спросил меня:
- А не знаете ли вы, что это за танк?
- "Рейнметалл".
- Был "рейнметалл", а теперь стал металлом. Так и будем их переделывать... Согласен со мной, старшина фронта? - обратился он к своему танку и любовно похлопал его по башне.
Пожелав им счастья, мы двинулись дальше. У Ситно снова разгорался бой, в небе появилась немецкая авиация.
Смогут ли наши тылы подтянуться к Дубно, не окажется ли наш передовой отряд отрезанным от корпуса?
Из головы не выходит мысль о потерянных БТ. Нет, нельзя пехотинцам, танкистам, артиллеристам, лётчикам воевать врозь, как мы сейчас воюем. Вспоминаю первый день войны, батарею Кривули, спасшую моих "малюток", - вот урок взаимодействия!
Я застал командование передового отряда в селе Верба. За время моего отсутствия немцы массой тяжёлых танков атаковали нас на южном участке, перебили наше прикрытие в Иване-Пусте - ушёл только один танк, одновременно заняли село Козин на Кременецкой дороге. Я тоже привёз неприятные известия. Противник явно повернул на юг. Немецкая тяжёлотанковая дивизия, выйдя к реке Сытенька по всему её течению, заняла оборону, чтобы преградить корпусу дорогу к нам. Рябышев пробивается с одной дивизией Мешанина, ведёт бой за Ситно. Мехдивизия Герасимова пытается наступать самостоятельно в десяти километрах правее. Утром одному батальону пехоты и артиллерийскому дивизиону гаубичного полка удалось пройти свободно в нашем направлении - они сейчас на подходе к нам.
После уничтожения немцами нашего прикрытия в Иване-Пусте Попель усилил оборону по южной окраине села Верба четырьмя Т-35, взводом Т-26 и противотанковой батареей. В пехоту превращены автомобильный батальон, сапёрный батальон, ремонтная рота и экипажи танкистов, потерявших свои машины. За счёт этих подразделений и частей отряду удалось, не рассредоточивая танки, занять круговую оборону, прикрываясь с тыла рекой Иквой, а с фронта сильным боевым охранением, выставленным по рубежу Млынув, Сады Мале, Пиратын, Бялогрудка, Верба.
Узнав, что Кривуля с ротой ушёл на разведку, я поехал со штабом Попеля в Бялогрудку.
На пыльной дороге через ржаное поле мы увидели большое стадо свиней. В багряно-золотистой дымке взбитой пыли медленно плелись породистые йоркширы с запавшими боками, измученные переходом и жарой. Один из гнавших стадо, крестьянин лет пятидесяти, в жилете поверх полотняной сорочки, скинув фетровую шляпу, поздоровался со мной.
- Будь ласка, товарищ командир, скажить нам, чи не возьмете вы наших свиней на мясо? А то вси воны запалятся, передохнуть.
- Почему же передохнут? - спросил я.
- А тому, що вже другой день нияк не наздоженем хоч яку воиньску часть. Сегодня в ночи мало немцы не забралы. Ще одного такого дня, як оце був, воны не выдержать. Дайте нашему колхозу справку, що взяли для армии в щот поставок, а то получится, що ни государству, ни колхозникам.
Я подошёл к полковому комиссару Немцову и доложил ему просьбу колхозника, добавив, что экипажи сегодня не ели, кухни же неизвестно, когда придут.
- Нельзя, - коротко ответил он. - Крестьяне увидят, подумают, что мы мародёрством занимаемся. Вот что, - сказал он подошедшему колхознику, можете гнать стадо, не торопясь, мы вас прикрываем.
- Як хочете, а сподручнише було б скотыни попасть до нашего войска. За охрану же спасибо, - накинув высоко-верхую шляпу с отвисшими полями, колхозник зашагал в голове стада по дороге на Кременец.
Жаль, не плохо бы подкормить экипажи. А ведь колхозник, пожалуй, прав: ни государству, ни колхозу! - если только Рябышев не пробьётся к нам.
Приехав в Бялогрудку, Попель остановился на западной окраине леса.
Бессонные ночи дают себя знать.
- Никитин, - прошу я, - разбудите меня, как приедут наши.
Сваливаюсь на корму моей машины. Её ребристые жалюзи кажутся мне приятнее всех подушек...
Чувствую, что меня тянут за ноги, как будто железным скребком дерут затылок и почему-то кричат: "Вай... вай..." Просыпаюсь. Оказывается, это будит меня вернувшийся из разведки Кривуля, кричит: "Вставай!" Вскакиваю, узнаю, что колонна немецких танков на большой скорости приближается к Бялогрудке, бегу в штаб, думаю: "Полк Болховитинова за Птыча, другие танки далеко севернее. Пока их вызовут, немцы разгромят наш штаб".
- Спокойнее, спокойнее! - приказывает Васильев. - Контратакуем моими KB и разведвзводом БТ. Всему личному составу к Зофьевке отражать атаку. БТ тоже туда! - крикнул он мне уже на бегу. - Немцев, KB за мной!
Спустя пять минут выхожу со своей ротой на южную окраину Бялогрудки. По дороге, которой прошло стадо свиней, колонной движутся немцы. До них около километра. Нет, это не танки. Ясно различаю мотоциклы с прицепами, тяжёлые бронемашины, вслед за ними лёгкие.
Подошли KB Попеля и Васильева. Они встали в саду правее меня. Васильев неотрывно рассматривает в бинокль немецкую колонну.
- Не шевелиться! - приказывает он.
"Что это может быть за колонна?" - спрашиваю я себя. О нашем существовании эта колонна не подозревает. Нахально идёт, даже головного дозора не выслала.
Васильев подозвал меня к себе и поставил задачу: на максимальной скорости вырваться к хвосту колонны и прижать её с тыла к лесу.
Чтобы развить максимальную скорость, отвожу свои машины назад, за дома. С нетерпением наблюдаю, когда же взовьётся над танком Васильева красный флажок - сигнал к атаке. Вижу, как задымились выхлопные трубы КВ. Заводим моторы. С трудом сдерживаюсь, чтобы не дать команду: "Вперёд!" Но вот KB тронулся с места. Васильев опускается в башню и даёт мне сигнал. Взвыв моторами и развивая скорость, наши танки вырываются из-за дома к роще.