Он был тогда ребенок. Он не мог понять, любит он отца или нет, и даже не задумывался, хорошо ему оттого, что у него есть отец, или плохо. Время меняло его. Он как-то менялся, но сам не понимал этого, и нельзя было жить тем, что он помнил: все, казалось ему, забывается, а каждый день приносил что-то новое. Вот он прячет дневник и выдвигает вперед подбородок. Но он ласков с матерью и не огорчается, когда уходит отец. Он еще маленький! Больше того, вот они остались одни, и значит, теперь есть у него какая-то необычность: семья без отца, сын без отца.
Я, Рунцев Михаил Владимирович, родился 8-го апреля 1937 года в городе Ленинграде. Русский. Во время Великой Отечественной войны находился в городе Ленинграде. Осенью 1944 года поступил в школу № 214 Василеостровского района города Ленинграда, которую и окончил в 1954 году. Член ВЛКСМ. Военнообязанный.
Отец, Рунцев Владимир Иванович, родился в 1911 году в городе Ленинграде. Русский. Беспартийный. До войны и в настоящее время работает конструктором. Во время войны находился в рядах Советской Армии.
Мать, Рунцева Лидия Ивановна, родилась в 1914 году в городе Ленинграде. Русская. Член КПСС. Во время войны и в настоящее время работает в воинской части служащей.
С отцом не живу с 1950 года.
Братьев и сестер не имеется…
Он будет потом уже чуть ли не гордиться этим, когда начнет писать во всех документах, анкетах: «С отцом не живу с 1950 года». Даже тогда еще он не поймет, как для него это плохо: сын без отца. И много позже наконец он подумает, что можно пойти к отцу. Он узнает адрес и разыщет в городе эту квартиру.
— Здесь живет Владимир Иванович?
Ему откроют. Поведут в кухню. Темный свет будет вокруг, пар над кастрюлями, незнакомые лица. Какие-то женщины, дети…
— Нет. Они уехали. Он здесь уже не живет. Это она захотела. Говорит, что здесь плохой климат. А вы кто ему будете? Сын?
Женщины будут спрашивать и глядеть на него печальными глазами.
— Он говорил, да. Он оставил адрес. Маруся, ты помнишь? Вот. Запишите.
ГОРОД НИКОЛАЕВ. УЛИЦА ЧКАЛОВА. ДОМ 2. КВАРТИРА 4.
Николаев — это где-то на юге?
Пройдет еще сколько-то лет, и он подумает, что можно даже съездить туда, в Николаев. Но не будет денег, чтобы сразу ехать так далеко, и придется ждать отпуска. А потом в Николаеве он разыщет дом и квартиру. Опять скажет незнакомая женщина:
— Он больше здесь не живет.
— А куда они переехали, вы не скажете?
— Он умер.
Вот, вот как все отодвинулось — уже и не достать — уже и нет ничего — слишком поздно он спохватился — только память — что же он думал раньше? Он стоит.
— А Елена Игоревна уехала.
Еще что-то надо узнать?
— Ее по работе куда-то направили. Раньше она отказывалась, а тогда согласилась.
Он стоит.
— А где его похоронили?
— Здесь, на Чистеньком кладбище.
— Вы знаете где?
— Нет, я не знаю. Но на кладбище можно узнать.
Ах, да, там ведь все пишут… У них, наверное, есть план. А на плане лежат врассыпную квадратики. РУНЦЕВ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ. 1911–1961…
— Спасибо. Я, пожалуй, пойду.
— А Елена Игоревна ничего не сказала, куда уехала Но это у нее на работе можно узнать. Она работает в пятой конторе…
— Спасибо.
Женщина добра, она все говорит, но он не идет на кладбище и не идет в эту контору. Он старается сохранить для себя то, что есть, потому что больше ничего и не будет. Он старается опять все увидеть. Он пытается вспомнить… Но то, что было, помнит ребенок. Боже мой, он совсем ничего не помнит! Какой же тогда он был ребенок!..
И он злится на себя. Почему он был такой? Он страдает. Почему он помнит лишь это? Почему так мало? Почему он никогда не знал, что надо помнить? Почему всегда делал не то, что нужно? Почему не знал, что надо любить? Почему был так глуп? Почему ничего прежде не думал?
Но это уже совсем другие вопросы. Это смешно. Сейчас ничего не изменишь, да и тогда тоже ничего, наверное, нельзя было бы сделать. Ведь он был ребенок! Ребенок…
Он все еще долго стоит. А потом куда-то идет. Он хочет остаться один. Да он уже и остался один, потому что такой он был ребенок… И слово медленно падает в память, которая почти пуста, но теперь заполняется отчаянием и любовью.