Девушка-шофер мягко затормозила машину. Петр выскочил из автобуса первым.
— Побегу попутную искать, — сказал он, вешая баян через плечо. — Теперь до клуба недалеко.
— Подожди, а у кого сейчас находится пушкинская шкатулка?
— Заинтересовались, значит, — улыбнулся гармонист. — Эту историю знает Михаил Сергеевич, в банке он работает, зайдите к нему — все расскажет. А ко мне, милости прошу, приезжайте в клуб песни слушать.
Через несколько минут я был возле массивного здания местного банка.
— На сегодня операции кончены, — сказал дежурный милиционер, — приходите завтра до двух часов.
— Разрешите вызвать по телефону Михаила Сергеевича.
Через несколько минут я уже иду с Михаилом Сергеевичем, пожертвовавшим своим обеденным перерывом для того, чтобы удовлетворить мою любознательность.
Комната Михаила Сергеевича заставлена книжными стеллажами, на стенах развешаны цветные репродукции: пушкинские портреты работы Кипренского и Тропинина, картины Ге и Репина — «А. С. Пушкин в селе Михайловском», «Пушкин читает стихи на выпускном экзамене в лицее», фотография знаменитого московского памятника. Самая большая из репродукций — «Пушкин на Дворцовой набережной». Как известно, эта репинская картина изображает прогулку поэта белой ночью по Петербургу.
— Познакомьтесь с моей пушкинской библиотекой, — с гордостью сказал Михаил Сергеевич.
Да, ему было чем гордиться. Скромный банковский служащий, страстный любитель литературы, собрал сотни книг о Пушкине, различные издания произведений поэта, газетные и журнальные статьи о нем.
— Так вас интересует связь Пушкина с местным краем? — переспросил Михаил Сергеевич. — Поэт много путешествовал по России; бывал Александр Сергеевич и в наших местах. Помните начало не законченной поэтом сказки:
Карачарово — это под самым Муромом. Поэт часто упоминал знаменитые муромские леса. А в Сиваслейке вы не бывали? Это ближе к Горькому, большое колхозное село. В нем с Пушкиным произошел забавный эпизод.
Михаил Сергеевич быстро извлек из груды книг синенький томик и зачитал отрывок из письма Пушкина к Наталье Гончаровой:
«В Болдине, все еще в Болдине! Узнав, что вы не уехали из Москвы, я нанял почтовых лошадей и отправился в путь. Выехав на большую дорогу, я увидел, что вы правы: 14 карантинов являются только аванпостами — а настоящих карантинов всего три. — Я храбро явился в первый (в Сиваслейке, Владимирской губ.); смотритель требует подорожную и заявляет, что меня задержат лишь на 6 дней. Потом заглядывает в подорожную. — Вы не по казенной надобности изволите ехать? — Нет, по собственной самонужнейшей. — Так извольте ехать назад на другой тракт. Здесь не пропускают. — Давно ли? — Да уж около 3 недель. — И эти свиньи губернаторы не дают этого знать? — Мы не виноваты-с. — Не виноваты! а мне разве от этого легче? нечего делать — еду назад в Лукоянов…»
— Да, поэту пришлось много постранствовать, пока он, пробившись через холерные карантины, добрался до Москвы.
— Скажите, Михаил Сергеевич, — спросил я, — это правда, что Пушкин подарил вашему городку шкатулку?
Михаил Сергеевич улыбнулся:
— Это легенда. О Пушкине народ сложил много преданий. Но, как говорится, дыма без огня не бывает. В нашем районе действительно есть пушкинская шкатулка. Она принадлежала няне Пушкина — Арине Родионовне и была ею подарена поэту Языкову.
— Вы не расскажете подробней?
— Историю шкатулки лучше всего знает Елизавета Александровна.
— А где ее можно увидеть?
— Она библиотекарь в Муромцеве.
В Муромцево ведет нарядная березовая аллея. Среди громадного парка-дендрария причудливое архитектурное сооружение — замок. Некогда здесь был и лесопарк, принадлежавший Храповицким. Искусственные посадки совершенно изменили ландшафт здешних мест. Сейчас в замке лесомеханический техникум. В парке слышны веселые голоса учащихся — будущих хозяев леса. Из стрельчатых окон техникума видны декоративные голубоватые ели, серебристые тополя, клены, березы, ясени.
В одной из комнат старого здания, в библиотеке, и встретила нас Елизавета Александровна. Она занималась своим обычным делом — выдачей книг.
Елизавета Александровна говорит тихо и неторопливо:
— В Судогде, на улице Карла Маркса, бывшей Песчаной, есть старый дом. Некогда этот дом принадлежал Языковым, отдаленным родственникам известного поэта, друга Пушкина. В годы войны в доме поселилась Анна Дмитриевна Языкова. Она была страстной почитательницей Пушкина, могла часами слушать его стихи и любила рассказывать семейные предания о великом поэте. Однажды Анна Дмитриевна позвала меня к себе, заперла на крючок входную дверь и таинственно сказала: «Слушай, Лизонька, меня внимательно».
Она открыла сундук и достала дубовую шкатулку прямоугольной формы, отделанную красным деревом. Крышка имела небольшое отверстие, как у копилок.
Когда Анна Дмитриевна стала отмыкать шкатулку, замок издал тихий мелодичный звон.
— Читай, — строго сказала Анна Дмитриевна, указав на пожелтевшую от времени бумажную наклейку. На ней было написано: «Для черного дня», а ниже: «Зделан сей ящик 1826-го года июня 15 дня».
— Милая, эта дубовая копилка мне дороже золотой. Когда фашисты подходили к Новгороду и мне вместе с другими пришлось эвакуироваться, то я из всех вещей только одну захватила — вот эту шкатулку. Да, она дороже золотой…
Старое семейное предание Языковых гласит следующее. Пушкин очень любил поэта Николая Михайловича, посвятил ему несколько памятных стихов. В 1826 году Языков, будучи студентом, во время летних каникул приехал в Михайловское к Пушкину. Они близко подружились. Читали друг другу стихи, купались, ездили верхом, танцевали у соседей.
Няне Пушкина Языков особенно полюбился. Когда собрался уезжать, Арина Родионовна из своей светелки принесла только что сделанную крепостным умельцем шкатулку — в подарок Николаю Михайловичу. А Пушкин наполнил шкатулку книгами.
Несколько позже Языков написал стихотворение, обращенное к няне Пушкина. Оно начиналось словами: «Свет Родионовна, забуду ли тебя?..»
Все стихотворение проникнуто воспоминаниями о днях, когда Языков навещал изгнанника-поэта, когда няня тепло его принимала:
Долгий путь проделала шкатулка Арины Родионовны! От одного поколения к другому передавалась она как драгоценная реликвия, напоминающая о дружбе автора знаменитой песни «Нелюдимо наше море» с великим Пушкиным, с его няней.
Анна Дмитриевна завещала шкатулку Елизавете Александровне, которая и сохранила подарок няни Пушкина до наших дней.
— Я решила, — говорит, заключая свой рассказ, Елизавета Александровна, — отправить шкатулку в Пушкинский заповедник, в Михайловское. Там она лучше сохранится.
…На обратном пути во Владимир мне довелось побывать в клубе у приятеля-гармониста, первым сообщившего мне о шкатулке.
Петр был весел и возбужден необыкновенно.
— У нас сегодня вечер художественной самодеятельности, — сообщил он радостно.
Сельские артисты показывали отрывок из «Бориса Годунова» — сцену в корчме на литовской границе. Петр играл роль отца Мисаила; публика ему долго хлопала. Видно было по всему, что Петр являлся здесь признанным любимцем.
…По дороге-насыпи, возле которой плещутся волны разлившейся Клязьмы, мчится голубой автобус. Девушка-водитель в аккуратном комбинезоне внимательно смотрит на дорогу и порой чему-то улыбается. На кожаном сиденье лежит книга. На корешке книги золотыми буквами написано: «Пушкин». На длительных остановках девушка берет ее и читает.