Никишу было за пятьдесят, но глаза у него были сверкающие, молодые. Одетый в серый костюм, он быстро ходил по комнате, устланной большим ковром. Я вынул блокнот и прямо задал вопрос о Вилли Ферреро. Никиш остановился против меня:
— Моцарту было пять лет, когда он написал скрипичный концерт, насажав в него детские кляксы. Но по его трудности этот концерт не смог бы сыграть ни один скрипач. Однако отец Моцарта был поражен тем, что в концерте были абсолютно соблюдены все правила контрапункта.
Никиш вновь начал ходить:
— Шести лет Моцарт концентировал как пианист при всех европейских королевских и княжеских дворах. В девять лет он написал торжественную мессу и сам дирижировал ею… В двенадцать лет он написал оперу «Митридат», которая обошла все европейские столицы.
Никиш продолжал ходить по комнате, изредка останавливаясь передо мной. Я делал заметки в блокноте, стараясь не пропустить ничего.
— Но, во-первых, — сказал Никиш и остался стоять на месте, — это был Моцарт. Во-вторых, можно в девять лет такому гениальному ребенку написать мессу, потому что это близко и понятно ребенку, воспитанному в религиозных чувствах… Но дирижировать симфониями, которые написаны великими композиторами, познавшими жизнь, ее радости и страдания и вложившими в свои произведения глубокое философское содержание, дирижировать симфониями, вскрывая их, трактуя их глубинный смысл, не может ребенок, не имеющий понятия о жизни и не познавший ни божественной силы бессмертного духа человеческого, ни философской его мудрости.
Он опять забегал:
— Вилли Ферреро — безусловно одаренный ребенок, с природной музыкальностью, знающий на слух симфонические произведения, натасканный махать дирижерской палочкой и давать вовремя вступления инструментам, но все это представляется мне чистым шарлатанством! Из такого ребенка мог бы вырасти великий композитор, большой музыкант, крупный дирижер, но эта эксплуатация его погубит… В крайнем случае он станет дирижером, но уже зрелым, сознательным…
Пророчество Артура Никита исполнилось: уже после Великой Отечественной войны Вилли Ферреро, ставший одним из выдающихся итальянских дирижеров, приезжал на гастроли в Москву и имел очень большой успех.
Никиш еще много и интересно говорил… Редакция скомкала мое интервью, выпятив только заявление Никиша о шарлатанстве.
Утренние газеты напечатали телеграммы о трагической гибели в Париже двух маленьких детей Айседоры Дункан.
Люди во всех частях света были взволнованы этим страшным случаем, независимо от того, знали они об Айседоре Дункан, имя которой давно уже имело мировую известность, или не знали.
Дети ехали с гувернанткой в закрытом лимузине по набережной Сены, не имевшей парапета. Было только известно, что автомобиль упал в реку. Шофер успел выскочить. Дети и гувернантка погибли.
Вся улица, на которой жила Дункан и где в доме стояли три гроба, была заполнена цветами, так как в самом доме они уже не вмещались, а их все несли и несли чужие, потрясенные этой катастрофой люди.
Студенты Высшей школы изящных искусств скупили в Париже все белые цветы и укрепили их ночью на кустах и деревьях в саду у дома Дункан. Всю ночь по этому саду шагал знаменитый скульптор Бурдель. Утром он поднялся к Дункан, которая уже два дня и две ночи сидела в оцепенении, как каменное изваяние, — и припал к ее коленям. Вошел Клод Дебюсси и долго молча стоял. Потом подошел к роялю и стал импровизировать полную скорби фантазию. Это был его знаменитый потом «DANS MACABRE». Газеты всего мира писали о том, что после кремации Айседора Дункан увезла две маленькие урны на побережье. Там, выехав одна на лодке далеко в море, она разбросала пепел по волнам.
Во французском журнале я нашел фотографию Дункан, снятой с детьми. Дункан сидела на банкетке, дети прильнули к ней с обеих сторон, положив головы на ее плечи. Дункан, как крыльями, охватывала детей руками, прижимая к себе их тельца. Взгляд ее красивых раскрытых глаз был печальным и направлен прямо в объектив фотоаппарата. Этот снимок был помещен на обложке «Рампы и жизни».
Судьба Айседоры Дункан была, однако, не только трагической, но и во многом завидной. Об этом можно судить, например, по переписке К. С. Станиславского с Дункан. Станиславский высоко ценил самобытное дарование знаменитой артистки.