Я ответил ему, куда еду. Он слегка покачал головой и, накинув полушубок на плечи, вышел из избы. Колокольчики звенели где-то на дворе.
На задней лавке что-то прибирала сморщенная, но бодрая и чрезвычайно подвижная старушка; с палатей выглядывали веселые русые головки детей.
- Что ж, у вас семьи-то только? - спросил я старуху.
Она чуть заметно улыбнулась.
- Нет, сын есть. Да он с женою пошел прощаться к тестю... Должно, гостюют.
Вошли Григорий и Яков, за ними Андреян Семеныч.
- Раздевайтесь-ка да полезайте на печку... Я обсушу зипуны-то... Ты, Григорий, разувайся да положь в печурку лапти-то, они поколева пообсохнут... Ишь, барин-то вас умаял как...
Он насмешливо взглянул на меня.
- Старуха, поищи-ка винца, там, должно быть, осталось; налей ребятам-то по стаканчику...
Старуха засуетилась. Ребята чинно выпили водку и, утеревши полою губы, полезли на печь.
- Ты не выпьешь с дорожки-то?.. Небойсь прозяб... - обратился ко мне Андреян Семеныч.
Я отказался.
- Ну, да оно знамо... - опять-таки насмешливо сказал он, тщательно отряхая Григорьев зипунишко, - шуба-то твоя не этому чета... Мороз-то не вот скоро влезет.
Возражать было нечего... Я посмотрел на часы. {26}
- Много до полночи-то? - спросил Андреян Семеныч.
- Да теперь семь часов.
- Стало быть - пять осталось. Лошадям овса-то надыть? Сенца мы дали.
- Нет... Может, погодка поутихнет, - поедем.
- То-то, смотри... А то овес есть.
- Много считаете до Панкратова?
- Тут хоть и недалеча, версты три, да дорога-то блажная: мало-мальски погода поднимется, ни за что не доедешь... Прогалок-то большой: как не попадешь к Панкратову, так и езди пo степи до самого Битюка; уж там в лес уткнешься - по ту сторону реки будет...
- Ты кто, из дворян, что ль? - бесцеремонно добавил он, развешивая зипун перед горячим "устьем"...
- Нет, не из дворян.
Андреян Семеныч как-то неопределенно промычал, но тон его сразу стал и доверчивей, и добродушней. Он обстоятельно расспросил меня про мое жительство, мои занятия, про крестьянское житье в Малой Березовке (село, около которого я жил), которая была известна во всем уезде благодаря большому винокуренному заводу, носившему название Березовского.
- Да что, Андреян Семеныч, - ответил я ему на последний вопрос, балуются мужики, в Березовке... Пьянство все усиливается, живут плохо... Воровство завелось.
- Т-э-к... - задумчиво протянул Андреян Семеныч, - да, надо правду сказать, народ дюже стал слабее, чем в наше время, - продолжал он, - кабаки эти пошли, и дележи, и воровство... Всего вдосталь!
- Отчего же это, Андреян Семеныч?
- А уж бог ее знает с чего! - Андреян Семеныч развел руками. - Я помекаю так: все от голодухи больше... Ты вот погляди на наш поселок: живем мы, слава богу, покедова - в достаче, ну и не заметно, чтобы пьянство, алибо что... И народ у нас дружнее, мирское дело не продаст, не пропьет... А ты, вон, погляди в Россошном у них, - он кивнул в сторону Григория, выбрали они ходока, за луга стараться, - соседи у них луга отбили, - что ж ты думал?.. - взял этот ходок да за две сотенных документы и продай суседским!.. Вот они как мирское дело-то понимают. {27}
- Это верно, - подтвердил Григорий, - Кузьма Семеныч у нас есть, теперь кабак открыл, с нового года.
- И приговор ему дали? - удивился я.
- Дали. Старикам поднес восемь ведер, ну и дали...
- А луга так и остались за соседями?
- Как же, известно, остались... Летось, петровками, какая драка из-за них была!..
- Ну вот... - развел руками Андреян Семеныч. - У них, чтоб какого-нибудь согласия промеж себя, и не спрашивай... Всяк по-своему, порознь... Только одно и есть мирское дело - мирские деньги пропить... Это они давай!.. И так у них заведено еще: всех дворов в селе около двухсот будет.
- Более, дядя Андреян, - перебил Григорий.
- А то еще и более, а всеми делами десять аль двадцать мироедов ворочают... Мироед и на сходке, и в волостной, и в кабаке... И как ведь это у них: чуть мужик справится, зашибет где ни на есть копейку, так сейчас и норовит суседа закабалить... И тут уж его бойся... А вот у нас на поселке дворов двадцать есть, да как все мы по капиталам-то ровны, у нас закабаливать-то и некого...
- Ты мне вот еще растолкуй, Андреян Семеныч, - сказал я, - вот вы, барские ведь, кажется, были?
- Барские.
- По сколько у вас на душу земли-то?
- Три с осьминником.
- Ну, вот в Большой Березовке однодворцы живут, у них по пяти десятин на душу приходится, а живут они - почти полсела побирается, отчего это?
- Ты нас в расчет не клади... Мы еще отцовским нажитием сыты, это вот с воли-то маненько поупали, а то зажитнее нас в округе не было.
- Ну, не вас, так взять других барских, все они живут справнее однодворцев...
- Это правда, что супротив барского однодворец не вынесет... Перво-наперво, работает он куда плоше нашего, под страстью не был, барщины не знавал, а другое дело - избалован... Ну, вот теперь и расплачивается...
- Не равен однодворец, не равен барский, - отозвался Григорий, - вот тоже оленинские барские, а живут-то никак еще хуже нас, грешных... {28}
- Да, оленинские точно что плохо... - сознался Андреян Семеныч.
- Да, видно, всем не меды, - добавил он после некоторого раздумья, куда ни погляди, горе одно... Что барские, что однодворцы...
Он сел к столу и, садясь, хватился за спину.
- Эка поясница-то одолевает... Должно, все палочки отзываются...
Он как-то, не то зло, не то весело, усмехнулся.
- Какие палочки? - удивился я.
- Да как же! Меня ведь сквозь строй гоняли...
Я заинтересовался.
- Вона!.. Я ведь бывалый... И Сибири, по барским щедротам, отведал и палочек... В Томской четыре года выжил.
- Да за что же это?
Мне что-то не верилось в эти ужасы, глядя на его спокойное, добродушно усмехающееся лицо.
- Да все воля эта, пусто бы ей... Ишь, мы до воли-то на Битюке жили... Може, слыхал - Калинкин барин есть, производителем он теперь... Ну, мы его крепостные были... Угодья у нас были - одно слово... Ну, и лес, и река подле... Заказу ни в чем... Жители мы были еще исстари: мой дед-то чистоганом двести золотых батюшке покойному оставил... Вышла, это, воля. Барин нас и вздумай переселить на эту вот самую "Сухопутку"... Мы, известно, заартачились, ходоков выбрали: я пошел, да еще тут два мужичка. Ушли, как водится, таючись... Однако с Рязани воротили нас, - ишь, не порядок... Пригнали домой по этапу... А уж тут вышло распоряженье ломать... Как так? - не закон, ребята... Сбили мир, порешили не давать... Ну, значит, бунт... Солдат пригнали на постой к нам... Свиней, кур, телятишек, душат не судом! Одно слово - разор... Терпим... "Что ж, хотите по добровольности переселяться?" - спрашивают... "Нет, не хотим..."
Андреян Семеныч воодушевился. Добродушная насмешливость исчезла из его глаз, и в них засветилась какая-то злоба...
- Ты сам рассуди, - обратился он ко мне, - жили мы при всех угодьях... Сады, это, у нас разведены, пчельники, рыбная ловля, луга заливные, и вдруг на! переселяйся... Тут ни леску, ни речки - уж колодцы Калин-{29}кин порыл... Какая это воля!.. Работали-работали на них, корпели-корпели, а тут на "Сухопутку"!..
Ну, стало быть, как сказали, это, мы, что не хотим, велели избы ломать. Мы в колья... А сами, значит, еще нарядили ходока, - Архип был у нас мужичок, шустрый такой... Услали мы его, а сами стоим на одном. Порешили не поддаваться до конца... Ну немного годя пригнали тут на нас две роты, усмирять, значит... Мы было опять в колья... не тут-то было. Ну, знамо, сила! супротив нее что поделаешь... Скорились мы... наутро собрали нас всем миром на выгонок... Солдаты, это, в два ряда выстроились, - с палками стоят... нас кругом оцепили, с ружьями... А над селом просто стон стоит, - бабы с ребятишками рев подняли... Ну, думаю, плохо дело, закатают на смерть... Стали выкликать... выходи, говорят, зачинщики... Переглянулись мы, это... молчим... еще кой-кто сказал: мы все зачинщики... А коли все, так всех сквозь строй гнать... с первого до последнего... что ж, думаю, двум смертям не бывать... перекрестился, вышел... Я зачинщик, говорю... Валяй его, кричат... Начали руки связывать... Пусти, говорю, я и так пройду... ну, все-таки связали; повели... Прошел раз... жгется. Ничего, что дальше... Ведут другой раз... Ну, закатают, думаю... Повели в третий, не стерпел очумел... так замертво и упал... Бросили... тут я уж ничего не помню... Ишь, еще троих водили, да человек двадцать розгами секли... - А избы, знай, ворочают: все на "Сухопутку" сгоняют... Взяли тут нас четырех прямо в больницу... Оттуда вышло решенье в Томскую, в Сибирь, на поселение... Затосковал я: уж переселяться бы как следует, а тут гонят... Ах ты, пусто бы вам! Ну, что тут малый без меня поделает?.. Однако делать нечего, сила солому ломит, плетью обуха не перешибешь... Взял я с собою старуху, пошел. Одиннадцать месяцев нас перли! Со мною деньжонки, спасибо, были, нам-то и вмоготу, а то бы беда!.. Ну, пригнали нас на место. Оглянулись мы, видим, сторона не плохая, пожалуй что и нашей не уступит... Что за притча, думаем, вот тебе и Сибирь!.. Снял я тут мельничонку у мужиков, дело-то это мне сподручное: свой ветряк был на "старине"-то... Мельница хоша и водяная попалась, ну, разница в них небольшая.