- Это пятьдесят верст-то?..
- А как ты думал!.. Вот он, мир-то...
- Да ты бы уж свою-то лошадь?.. {51}
- С чего ж эфто убыточиться-то? - с легким оттенком обидчивости возразил Василий Мироныч. - Это, надо прямо сказать, расточителем быть свово добра... Ты ее оторвешь, лошадь-то, от работы - ан рупь... Да еще кое время... А то и целковым не отделаешься... Их, целковых-то, на добрых людей не напасешься!..
Василий Мироныч попросил налить еще стаканчик.
- Аль теперь возьми ты сходку... тоже мир собрался... мир, - повторил он иронически, - а я так полагаю, один эфто беспорядок и больше ничего... Теперь мы с тобой... аль купцы где соберутся... по делам. Один говори, другой слушай... А там другой заговорил... На мой сгад кабыть так. Теперь сходка... Кто во что горазд!.. Тот свое горланит, тот свое... Рази это порядок?.. Одна смута...
Я вполне согласился с ним.
- А уж поналягут в чем - сполняй!.. У тебя, можа, дела - посев там на стороне аль коммерция какая торговая, а ты с бадиком по окнам ступай: десятским аль становому самовары ставь; да эфто еще не беда - хорошему человеку услужить, - мгновенно поправился Василий Мироныч, - мир, мол, порешил - скоряйся!.. То ли вот купецкое дело! - ни тебе мир, ни тебе...
- Да ведь и у них и общество, и выборы, и всё...
- Что обчествo!.. Сравнил... У них так: зах-отел ты там, ну, к примеру, в головы, аль куда, ну обчество... А не захотел - живи себе особняком... Заплатил там, что причитается, и свят... Ни ты кого, ни до тебе никому делов нету... А ведь тут, ты тo подумай, - связа!.. Ты хочешь на гору, а самое это обчество-то тебя за ногу, да за ногу... Никакого антересу нету... Ну, возьми теперь землю. Кабы особняк-то у меня был, что мне?.. В раз бы я ее и навозцем угодовал, земельку-то, и ветелочек бы насадил кое место, а посеял-то бы чем хотел... Ну, а теперь - шалишь! Я вот в позапрошлом году гречишки малость посеял, - так, осьминник, - так что ж ты думаешь, ведь так и сгинула дуром!..
- Вот тебе на! Как же это она сгинула?
- А вот распорядки-то наши мужицкие всё... мир-то эфтот... обчествo-то...
Василий Мироныч даже рассердился.
- Да что же с гречихой-то сделалось? {52}
- Скотина разбила...
- А пастухи-то чего ж глядели?
- А пастухам что?.. Кабы свое, ну - так... Да что пастухи... Их тоже винить нечего... Одно дело - не углядишь, особливо свинью, а другое... Вольно ему, говорят, гречиху сеять, коли во всем клину ее нет... ради его осьминника не проклажаться тут... Что поделаешь-то? - Мир!.. А я еще, признаться, гречишки-то у Чумакова, Праксел Алкидыча, две мерки выпросил на семена... Уж такая-то ядреная была, такая-то ядреная!..
Василий Мироныч легонько вздохнул и опрокинул верх донышком порожний стакан.
- Э-э... ты что же это, любезный?.. Что, Миколай Василич, признаться, распарился - невмоготу...
- Ну вот там, распарился!..
Я опять стал наливать ему.
- Ну что с тобой делать, чай пить - не дрова рубить... Наливай, видно, еще!..
- Вот ты, Василий Мироныч, все толкуешь, что ваш мирской порядок не хорош, особняк лучше, мол... Ну, как же ты тогда хоть со скотиной-то обошелся-бы?
- Это ты насчет чего? Насчет кормов, что ль?..
- Да. Теперь вот гуляет она стадом по всей мирской земле1, ей и способно, а как же она будет вертеться на пяти-то десятинах, на особняке-то?
- Зачем вертеться... Да я у тебя же корма сниму... Были бы деньги, а то кормов хватит... Еще повольней мирских.
- Ну, ты, положим, снимешь, а другой кто? Ему, может, не на что снять-то? Василий Мироныч удивленно взглянул на меня.
- Заработает... запашет там, аль еще чего сработает...
- Заработок на другое нужен... А вот на корма-то нету?..
- А кому какое дело? Наживи... Кто не велит... Я ведь нажил, ну и он наживи...
- А может, у него в башке-то поменьше твоего, - нажить-то?.. Иль счастья ему нет...
Василий Мироныч окончательно рассмеялся.
- И вздумал что, Миколай Василич!.. Ах-ха-ха!.. {53}
Теперь, по-твоему, выходит, ежели, значит, у тебя есть, а у меня нет, так пополам?.. Ах-ха-ха!.. Ну, шутник!.. - Василий Мироныч даже блюдечко с чаем опустил на стол, чтоб не обжечься. - Это, значит, ты будешь спину мозолить, а я спать до отвалу, и чтоб заработок поровну?... Ай да Миколай Василич, ловок...
Василий Мироныч так непринужденно и добродушно смеялся, что и я не утерпел - тоже засмеялся.
- Ну, вы-ы-думал...
- Постой, постой, Василий Мироныч!.. Погоди смеяться... Ты что это так, задаром, с бухта-барахта нищему подаешь? Может, он спит себе, когда ты ему на краюху хлеба-то вырабатываешь, спину мозолишь?
Василий Мироныч сразу перестал смеяться и отвечал мне уж совершенно серьезно:
- Это особь статья... то - старчик, а то...
- А ты ему что за работник, старчику-то?
- Нет, Миколай Василич, ты не туда ведешь... Ежели я старчику подам, это уж все одно, к примеру, как для души... спaсенье и все такое... Тут совсем иное дело... Так сказать надо - божественное... Мы бога помним, и старчику завсегда с нашим удовольствием... Не разорит... Это ты, Миколай Василич, прямо надо сказать, не к делу...
Василий Мироныч принялся допивать отставленное было блюдечко.
- Теперь я землепашество совсем забросить хочу, Миколай Василич, после продолжительного молчания заговорил он, развязывая кумачный шейный платок и осторожно вешая его на спинку стула, - хочу маслобойку завесть, да свиньенок набрать малость, в корм...
- Что ж, дело хорошее; выйдет ли толк-то? Говорят, с маслом плохие дела стали.
- Это верно, что плохие, - равнодушно проронил Василий Мироныч.
- А как плохие, так зачем же заводить? - удивился я.
Василий Мироныч снисходительно усмехнулся.
- Наше дело-то не тo, Миколай Василич!.. Наше дело маленькое... Ну, а маленькое-то, пожалуй, и пойдет себе... {54}
- Мне кажется, все равно: маленькое оно или большое, масло-то не самому есть... продавать надо, а оно вон дешево!..
- Зачем самим есть... Всего не поешь... - добродушно рассмеялся Василий Мироныч.
Во время смеха у него около глаз показывались мельчайшие морщинки, что производило очень приятное впечатление.
- Ты тaк теперь возьми - семя когда поспевает?
- Ну, известно, поздно.
- Ну, а подат гонят? В одно, почитай, время? Так ли я говорю?.. Значит, деньги мужику надыть... А маслобоек то у нас, вблизу нет, стало быть, сам товар выбирай, сам цену становь... подходит - наш, не гожается вези куда знаешь... А то ишшо как можно пристроить... Ну, известно, не с нашими капиталами. Можно загодя деньги выдавать под сами-то, особливо своим, деревенским...
Я напомнил Василию Миронычу пример соседа-арендатора, который, года три тому назад, завел маслобойню, и, несмотря на выгодную покупку семени, бросил ее, но Василий Мироныч не урезонился, хотя и не усмехнулся на этот раз.
- Это Егор-то Василич?.. Опять - иное дело... Человек он не деревенский, будь я на его месте, и не подумал бы маслобойку заводить... Потому по нонешним временам да ежели в эфтаком деле круг большой, прямо надо сказать - пропaсть!.. А по малости ежели, с осторожною, ну, она и ничего... Вот нашему брату мужику идет... Потому мы в селе... Теперь хошь бы масло. Нешто я повезу в город-то его продавать - своим добром называться, как Егор Василич?.. Я его дома, по селу оченно даже много распущу, масла-то... Знамо - не на деньги, - в долг... А возьму-то опять не деньгами, а либо работой, либо семем, как барышней... А то добром своим кланяться!.. Они, известно, рады прижать нашего брата, купцы-то... Им это на руку...
Василий Мироныч окончательно разгорячился.
- Теперь возьмем Егора Василича... Куда он жмых девал? - Смехота... Коров выдумал кормить, чтоб молока больше давали... А мне что ее, корову-то, раскармливать, коли никакого антересу от эфтого нет?.. Шило на {55} мыло переводить?.. Нет, шалишь! А купи он свинью, да купи-то опять-таки с умом, потрафляй, куда какая идет: коли к немцу, - на круглоту напирай, нужды нет, что невеликонька, в Москву ежели - бери крупную и чтоб не подлыжеватая была, а в Доброе аль в Лебедянь - опять иную... Вот и раскармливай ее, свинью-то! Свинья выручит... особливо по нонешним временам, ишь ее как немцы-то подчишшают, успевай подавать...