Услышав стук в дверь, я встала и пошла открывать. Вошел хозяин и пошел посмотреть, как мы спим. Увидев, что я нахожусь в одной комнате с четыремя мужчинами, он спросил: «А где другая женщина?»
Я сказала ему: «Она сестра Ошо и спит в его комнате».
Я могла видеть, как сильно это его задело, и каким он стал раздраженным. Он сказал мне, повысив голос: «В моем доме такого быть не должно. Либо иди спать в комнату Ошо, либо подними Кранти, чтобы она спала в вашей комнате».
Меня это просто удивило и озадачило, я не знала, как поступить с этим человеком. Я сказала: «Я не хочу будить Ошо, он уже спит». Он вышел, и, наверное, посоветовавшись со своей женой, пришел снова. Он выглядел очень раздраженным и сказал мне, что нельзя спать в одной комнате с четырьмя мужчинами, но я вполне могла бы спать в комнате его детей. Чтобы избежать ненужных переговоров, я согласилась, легла на полу в комнате, где уже спали на своих кроватях двое его детей. Я легла и начала думать: в каком же гнилом обществе мы живем. Эти сексуально озабоченные люди проецируют на нас свои идеи и думают, что они моральные цивилизованные и культурные люди, а мы плохо себя ведем.
Когда я рассказала об этом случае Ошо, он сказал Джаянтибаю, чтобы его не селили в квартирах людей, которые никогда о нем не слышали и ничего о нем не знают: «Они сами бессмысленно страдают и мешают другим».
В квартире была только одна ванная, едва пригодная для пользования без горячей воды. Я проснулась рано, приготовила два ведра горячей воды для Ошо и поставила в ванную.
Он вышел из своей комнаты, умылся и не спеша, вытерся своим маленьким платком. Я достала его зубную щетку, выдавила на нее зубную пасту и подала ему. Он улыбнулся и поблагодарил меня за эту маленькую заботу. Он взял у меня зубную щетку с такой нежностью и любовью, как будто это было живое существо и начал чистить зубы очень медленно и мягко.
В те дни он пользовался пастой «Сигнал», которая была новинкой в магазинах. Тюбик почти закончился; но я продолжала класть его на раковину. Прополоскав рот, он пошел в ванную. К своему удивлению я обнаружила, что он выбросил тюбик в мусорное ведро около раковины. Я подумала: «Пока я не куплю новый тюбик, разве можно это выбрасывать?» Я вынула его из ведра и положила снова на раковину. Позже я попросила друзей купить новый тюбик «Сигнала», но каким-то образом никто не купил, и когда на следующий день я подала пасту из того же тюбика, Ошо посмотрел на него, рассмеялся и сказал: «Ты решила сберечь тюбик!»
Я почувствовала, что ему не нравится, когда из тюбика выдавливают последнее. Но что я могла сделать? Пока не появился новый тюбик, я хотела до конца использовать этот. Каким-то образом мне удалось пользоваться этим тюбиком три дня, пока мы не уехали из Ахмедабада.
После утреннего душа Ошо попросил на завтрак тост и чай. Он сидит на диване — перед ним небольшой столик. На нем белое ланги, а верхняя часть тела обнажена. Он оборачивал вокруг себя шаль только когда выходил на улицу. Он выглядел таким свежим и красивым — как полностью раскрывшийся розовый цветок розы. Я принесла тост и чай на подносе, поставила на стол и села на пол напротив него. Когда я налила чай, он спросил меня: «А где твой?» Я ответила: «Ошо, я не пью чай». Он рассмеялся и сказал: «Медитация без чая невозможна. Чай не позволяет медитирующему заснуть». И он рассказал мне историю о Бодхидхарме, который отрезал себе веки и выбросил их, потому что он начал засыпать, когда медитировал. И на месте этих век появились первые кустики чая.
Видя мое нежелание пить чай, Ошо наполнил другую чашку, и предложил мне попробовать. Я медленно отпила, и мне понравилось. Я сказала ему, что чай действительно вкусный. Он налил мне еще чая и сказал: «Одна чашка не поможет; нужно пить по две чашки каждое утро». Я спросила его: «В чем секрет этих двух чашек?» Он сказал: «Это дзенский коан для тебя!»
На следующее утро за завтраком, он спросил меня: «Ты нашла ответ на дзенский коан?» Я сказала: «Может быть: одна чашка для меня, а другая для моего возлюбленного». Он сказал: «Ты подошла близко к ответу, но это не совсем то». Все, кто в это время находились с нами, находили эту чайную церемонию весьма смешной.
Уже полдень, Ошо сидит на простом стуле на балконе — на улице весна. Рядом с балконом стоит ветвистое манговое дерево, на котором уже долгое время поет кукушка. Ее песня еще больше подчеркивает тишину вокруг.
Ошо спросил меня: могу ли я отличить, эта кукушка женского пола или мужского? Я не знала, что ответить, и даже никогда об этом не задумывалась, но я сказала: «Мужского». Ошо спросил: откуда я знаю, и я ответила ему: «На самом деле я не знаю — я просто сказала».