Не то чтобы она в первый раз была пьяной.
В этом плане она была не самой образцовой школьницей.
Иисус пил и нам велел, как говорится.
Но в первый раз она была настолько пьяной в такой чрезвычайно опасной компании…
— Да? Ну ладно, — с лёгкой улыбкой ответила Кизуна. С каждой секундой взгляд её становился всё более ярким. Игривым. Всё чаще Мария ощущала уже совершенно не случайные прикосновения её нежных рук. Всё чаще она чувствовала её горячее и пьяное дыхание, которое мешалось с её собственным, тоже пьяным и трепещущим, прямо у своего лица.
Это было дыхание бездны.
Мария стояла над пропастью.
Неверный шаг, и она, точно камень, свалится вниз, и тогда прости-прощай её бессмертная душа… Она никогда больше не увидит свою бабушку… Возможно увидит дедушку, но вообще Мария не очень хотела видеть своего дедушку.
— Ну ладно, — вдруг обстоятельно сказала Кизуна необыкновенно серьёзным голосом. Мария растерянно посмотрела на неё. Они сидели рядом, на диване. Девушка положила ручки на свои колени и, приглаживая платье, улыбалась и разглядывала свои ногти.
— Мария… Ты умеешь хранить секреты?
— Н-наверное.
— Тогда можно я тебе кое-что… Покажу?
Мария хотела помотать головой, зашаталась. Кизуна схватила её за руку, удержала и повела за собой. Они прошли через кухню и оказались возле закрытой комнаты. Девушка открыла её и провела её внутрь.
Было темно.
Щёлк.
Стало светло.
Вместе с лампочкой в сознании Марии тоже как будто на секунду вспыхнула ясность, и она быстро осмотрела спальню. Светлые стены, кровать, широкий монитор на столе, постер и шкаф… Самая заурядная комната.
Мария нахмурилась, пытаясь понять, что именно Кизуна хотела ей показать, как вдруг позади неё раздался щелчок.
Мария вздрогнула и повернулась.
Кизуна, упираясь спиною дверь, повернула замочек.
Мария отступила.
—…Чтобы нас никто не беспокоил, — сказала девушка, и в её улыбке заиграли нервные нотки.
Мария прикусила губы и кивнула, между делом поглядывая по сторонам в поисках выхода.
Его не было.
— Ну ладно, — вдруг голос девушка сделался необычайно ясным. Кизуна наигранно вздохнула, затем бросила на Марию последний, пристальный взгляд и стала расстёгивать юбку.
— Что ты… — едва не крикнула Мария, но Кизуна не обратила внимания. Её пальчики уверенно разбиралась с пуговицами. Мария ещё сильнее попятилась, споткнулась, упала на кровать и зажмурилась. После этого она только слышала, как стремительно щёлкают пуговицы, и всё новые слови ткани шуршат и падают на пол. Её проклятое воображение рисовало всё это в мельчайших подробностях: рубашка, майка, туфельки, колготки… И…
Пауза.
…Всё остальное.
Наконец повисла тишина.
Мария не смела пошевелиться. Пьяная дымка развеялась. Мир, хотя она его и не видела, предстал перед ней с болезненной, как открывая рана, ясностью.
Тук… тук… тук… стучало её сердце.
— Мария, — раздался голос Кизуны. Кажется, сейчас он звучал немного более глубоким, чем раньше…
— Открой глаза, пожалуйста.
Мария… повиновалась.
…
…
…
POV Коу
Скорей!
И больше ничего.
Единственная мысль гремит в голове Коу, пока он бежит по ночной улице, виляя от прохожих, которые бросают ему в спину едкие ругательства.
Ещё несколько минут назад он ехал на метро, и уже это было совершенно невыносимо; когда диктор объявил нужную станцию, Коу немедленно выскочил на платформу и едва не сбил на пути старушку с тросточкой, после чего со всех ног бросился бежать. Кажется, между делом за ним увязался полицейский, — Коу услышал свиток и рассерженный голос, — но затем последний стремительно исчез у него за спиной, точно упал в слепящую пропасть ночного Токио.
Краешком мысли Коу понимает, что, возможно, бежит даже слишком быстро для обыкновенного человека, что ему стоит несколько замедлиться, чтобы не привлекать внимания… Но сделать это он был не в состоянии.
И всему виной единственное сообщение.
Сперва Коу несколько опешил, когда Мария написала ему… это.
«Кажется, она хочет меня ********…»