«Это называется альтернативный источник энергии», – подумал я, вспомнив слова какого-то учёного, которого недавно показывали по одному из телевизионных каналов.
Машина, в которую меня посадили, начала движение. Она проехала мимо нескольких рядов бегунов, остановилась. Сигм, сидящий спереди, что-то проворковал, одному из надсмотрщиков. Тот оглянулся. Я узнал в нём Сергея Евгеньевича. Только он был лысый и со звездой на голове. У бегунов звёзды были розового цвета, а у надзирателей почему-то жёлтые. Может, поэтому одни бегают, а вторые следят за теми, кто бегает?
Директор «Дружины» приложил ладонь правой руки к левому плечу. Откуда-то сверху на него опустился большой белый объект, по форме напоминающий колокол. Накрыв Сергея Евгеньевича, как чехол, колокол какое-то время неподвижно висел в воздухе. Я видел только ступни ног Сергея Евгеньевича. Потом я увидел вспышку, похожую на вспышку фотоаппарата, колокол исчез. В следующее мгновение перед нами стоял Сергей Евгеньевич, в своём коричневом костюме, с копной седых волос на голове. Он сел в машину спереди, обернулся, посмотрел на меня, зачем-то раздвинул пальцами мои веки. Что-то сказав сигму, сидевшему рядом с ним, он нажал на кнопку за рукояткой своей трубки, приложил её к моему левому плечу. Я опять ощутил сильную боль, почувствовал, как сознание покидает меня. Прежде, чем отключиться, я увидел, как машина-пуля въезжает в туннель, набирает скорость. Лампы на потолке мелькают сначала тихо, потом сливаются в одну жёлтую полосу, меня вдавливает в кресло, как в самолёте во время взлёта.
Дочитав до конца «Записки Сумасшедшего», я долго сидел, глядя перед собой невидящим взглядом. По первому каналу шёл какой-то фильм, но мне он был неинтересен. Я сидел и думал о том, как «Записки» попали в Уголовно-Процессуальный кодекс, кому было выгодно, чтобы я всё вспомнил? Я не помню, чтобы я что-то прятал в кодекс. Валентина? Нет, вряд ли.
Мне не было ни хорошо, ни плохо, мне не было страшно. Я был даже рад тому, что мне удалось восполнить пробел в памяти. Теперь я точно знаю, что я не пил спиртное на дежурстве, что я ни алкоголик и не душевно больной человек, и с головой у меня всё в порядке.
Теперь мне стало понятно, куда делся шрам от удаления аппендикса, и почему я стал видеть лучше. Раньше я видел очень плохо. Меня даже в армию не взяли из-за плохого зрения. Дома я носил очки, о чём знали мои родственники, друзья и супруга. Когда я выходил за пределы своей квартиры, я надевал контактные линзы. На следующий день, после увольнения из «Дружины», я сидел дома и просматривал газету «Ярмарка вакансий». Внезапно я ощутил лёгкое головокружение и увидел, как буквы становятся нечёткими, расплываются. Сняв очки, я понял, что ко мне вернулось нормальное зрение, я больше не очкарик и проклятые линзы мне больше носить не нужно. Вы спросите, как мне удалось пройти медосмотр, чтобы получить лицензию на занятие частной детективной и охранной деятельностью? Всё очень просто. Я купил эту справку, мне даже не пришлось заходить в кабинеты врачей.
Но почему сигмы меня не убили, не сделали из меня «альтернативный источник энергии»? Почему они помогли мне исцелиться? Быть может, если верить теории Мода, я потомок расы каких-нибудь сильных колонистов, которые в случае чего сотрут сигмов в порошок? Или я не пригоден по состоянию здоровья для бега по беговой дорожке? Ведь не зря меня не взяли в армию. А может быть, у них насчёт меня какие-то планы, но какие?
Я ещё раз перечитал последние слова Васи: «Но, если ты всё-таки найдёшь эти записки, отдай их моей маме, Надежде Николаевне Моториной или моей сестре, Елене Игоревне Моториной. Они живут в Екатеринбурге, на улице Ирбитской, дом 6 квартира…» Номер квартиры был написан нечётко, но, по-моему, квартира 19.
Так как улица Ирбитская находится недалеко от моего дома, я решил зайти к родственникам. Васи, чтобы отдать им его записки. Хотя прошло пять лет, но лучше поздно, чем никогда. Ведь Вася предупреждал меня, он хотел меня спасти. Хоть я и не смог избежать встречи с сигмами, я всё равно благодарен Васе.
В воскресенье, 21 января 2007 года я сложил в папку листы, с Васиным рассказом и отправился на улицу Ирбитскую. Я обошёл всю эту улицу вдоль и поперёк, но дома № 6 я не нашёл. Между домом № 4 и восьмым домом была прямоугольная площадка, занесённая снегом.
Я увидел, как из подъезда одного из соседних домов вышла пожилая женщина. Я подошёл к ней, спросил про шестой дом.
– Чего-то поздно ты, милок, встрепенулся! – глядя на меня выцветшими глазами, сказала женщина, – Дом уж лет пять, как развалился.