Вика ходила по развалу полдня. Даже в зимней шмотке она кажется лучшей бабой на планете. Да ещё и осанка появилась царская. Непростой муженёк, не ожидал. По девке всегда видно, как к ней мужик относится. Хотя я бы ещё лучшим был, но она на меня плевать хотела. Сука.
Он рядом, кстати, шлялся. За ручку держал, падла. Говорят, он сменит тестя на должности старосты через пару лет. Тоже мне, важная птица. Ненавижу.
Купил Симоне и её спиногрызам презенты — пацанятам робота, грузовик и карандаши, жене — колготки тёплые и доску стиральную. Расплакалась, целовать полезла. Потом спрашивала, откуда богатство. Так ей, дуре, и сказал, чем я с корешами раньше занимался. Надо мешок с хабаром перепрятать. Хорошо, в подвал особо никто, кроме меня, не ходит.
Один торговец просёк, как я на Вику смотрю. Подмигнул, поманил, шёпотом спросил:
— Любишь?
— Чё?! — спросил я. — Не твоё дело, черномазый!
Он был странный. Говорил на чистом русском, а глаза чёрные, словно прищуренные. Кожа смуглая. В ушанке и тулупе выглядел, как дебил. Ему бы тюрбан на башку, саблю в руки и коня между ног — вот так было бы по понятиям.
Хотя чего это я. Караван весь такой был. Прямо табор. Но это точно не цыгане, я в прошлом их навидался. Не то.
Короче, рявкнул я, а он подмигнул и говорит:
— Нравится она тебе, но чужая. А ведь могла быть твоей. Хочешь, помогу?
Собрался послать, но Вика на меня взгляд бросила и кивнула. Поздоровалась, будто мы утром за завтраком не виделись. Может, решила меня простить за тогдашнее, уже столько месяцев прошло, я женат, она замужем. Кажись, всё-таки есть между нами искра.
— Ну? Что у тебя? — спросил я у торговца.
Далее текст не читабелен — видимо, на бумагу попала жирная пища, буквы, написанные карандашом, расплылись. Эффект наблюдается на протяжении многих страниц.
У Симоны живот гигантский. Может, там двойня? Врачиха говорит, через пару месяцев папашей стану. Трахать её уже тяжеловато, слишком неповоротливой стала.
Вчера вечером я всё доделал. Угол оборудовал как надо. Торговец тогда сказал, что Викусе нужно подсыпать порошок в горячее питьё, и она минут на десять решит, что я — лучший друг. За это время нужно завести её в тот круг, который нарисовал. Честно, задолбался клепать настил! Надо же было по-тихому, чтобы никто наверху не услышал. Еле отвадил жёнушку ползать ко мне в подвал. Сказал, боюсь, что ляснется со ступенек и ребёнка потеряет. Дура поверила и оставила в покое.
В подвале нашлось и железо, и стекло. Серебро из своих запасов переплавил всё до крошки. Немного стырил на складе, надеюсь, заметят не скоро. А потом будет всё равно — возьму Викусю и уйду куда-нибудь. Что мы, другого дома не найдём?
Земля, которую продал торговец, воняет тухлым, но это ничего. Я не привередливый. К тому же травяная смесь частично вонищу перебивает — хотя у неё тоже запах резкий, глаза аж выедает. Кругляши положил там же, чтобы в нужный момент под рукой были. Символы на них так и не разобрал — когда пытаюсь присмотреться, в глазах всё расплывается. Да пофигу — один в рот мне, другой в рот Вике, уложить её на настил и отжарить, даже если будет сопротивляться. И мы навсегда будем связаны.
Да, она точно меня полюбит. Сегодня же. Я и так слишком долго ждал.
Это жесть! Неразборчиво. Торговец тварь, я его… неразборчиво. Что мне… неразборчиво… староста!.. Неразборчиво.
Так, успокойся, чмо. Собери мысли в кучу.
Поначалу она покорно делала всё, что я говорю. А потом, когда действие порошка кончилось, поняла, что я — не муж её придурочный. К тому моменту штаны и трусы уже сорвать с неё успел.
Я не думал, что баба может так озверело сопротивляться. Чтобы не орала, зажал рот рукой. Всунуть член еле сумел. Всё не так прошло, как представлялось. Я не раз трахал баб без их согласия, но Вика… Я ведь не так с ней хотел. А вокруг всё плыло, от кругляша во рту горько стало. В какой-то момент она обмякла, глазами в потолок уставились. Я не сразу понял. А когда понял, остановиться не смог — во-первых, был уже на грани, во-вторых, горечь изо рта добралась до башки, и всё затуманилось.
Она точно померла. Зуб даю. Я понял — её кругляш в горле застрял, вот она и задохнулась. Лучше бы я её по-простому где-нибудь за огородом выщемил, чем так!
Хотел кругляш выплюнуть, а его во рту не оказалось. Будто растворился. Заглянул Вике в рот — то же самое. То ли штука в глотку глубже продавилась, то ли рассосалась. Не знаю.