Я задыхалась от влажных, удушливых испарений земли и попросила позволения окунуться в бассейн.
– Нет, – решительно ответила монахиня. – Эта вода священна, в ней могут плавать только Девственницы. Ты девственница?
– Вряд ли, – ответила я.
– Моя девственность, – торжественно продолжила она, – помогает мне быть невесомой и не тонуть. А людей тянут на дно только пороки. Затем монахиня подвела нас к коллекции Искусственных членов, чудесно вырезанных из красного дерева и покрытых лаком. Шедевром этого собрания было дерево из бодрых пенисов, которое мне так понравилось, что я его купила. Монахиня сразу превратилась в искусную торговку и принялась на все лады расхваливать свой товар. Ничего более странного, чем девственница с букетом членов в руках, я в своей жизни не видела. "Как же твоя невинность согласуется с продажей фаллосов?"
– спросила я. "Все очень просто, – охотно объяснила монахиня. – Фаллос символизирует собой плодородие, удачу и процветание. Он дает жизнь, и хороший искусственный член – лучший подарок для людей бизнеса и карьеристов". В саду при монастыре нищенки продавали клетки с пойманными птицами, которые отчаянно бились грудками о железные прутья. По традиции надо купить клетку и выпустить птичек на волю. Это добрый знак. Ребята решили снять трогательную сценку. Я стояла, слегка покачиваясь, с клеткой в руках. Вид у меня от виски и недосыпания был как у умственно неполноценной. "Да, Эммануэль-то наша второй свежести, – саркастически заметил Костя. – Глазки пьяненькие, платьице все в пятнах от виски и чипсов, помада на губах съедена. Хороша!" – "На. себя посмотри", – огрызнулась я.
Покинув монастырь фаллического духа, мы отправились к океану. В Патайе как раз случился месячник борьбы за нравственность. Полиция разогнала все секс-шоу, и проститутки временно перешли на нелегальное положение.
Патайя – это город трансвеститов. Здесь существует знаменитое на весь мир крупнейшее шоу трансвеститов "Альказар-шоу". Город наводнен нереально красивыми девушками, которые в недавнем прошлом были мужчинами. Если приглядеться, можно уловить некую странность в их облике, – может быть, слишком узкие, как 3 мальчишек, бедра, чересчур низкие голоса, грубоватые черты лица. Сочетание мужского и женского начал создает чудовищно эротический контраст. Купив хорошенькую, игривую бесовку на ночь, можно запросто нарваться в постели на мужской член. Проблема в том, что многие трансвеститы, заработав деньги на пластическую операцию лица и груди, не могут найти средства на более дорогую операцию – по изменению пола (это стоит около шести тысяч долларов). Так и получается – сверху перед вами очаровашка с большой грудью и женственными чертами лица, а внизу у нее между ног болтается член.
В барах, где за стойками работают трансвеститы, полно матерых здоровенных немцев с бычьими затылками. Они объедаются жирной свининой, запивая ее пивом, и щиплют хорошеньких гермафродитов за задницы. Главное ночное развлечение в Патайе – тайский бокс. Ринг устанавливается прямо в баре, здесь же принимаются ставки. В тайском боксе можно драться без правил – и руками, и ногами. Боксеры – весьма эротичные мальчики, миниатюрные и нежные, но под их гладкой кожей видно, как извиваются клубки мускулов. Самое дорогое удовольствие Для пресыщенных богатых женщин – купить за космическую сумму победителя и увезти его прямо с ринга в кровать, еще потного, разгоряченного, в мокрой одежде.
День пятый. Прошлявшись всю ночь по заведениям Патайи, мы легли спать только в четыре Утра. Но уже в восемь нас разбудила Тенчай и сказала, что мы немедленно выезжаем обратно в Бангкок, чтобы успеть на пятичасовой самолет в Чиангмэй, на север страны.
– Это невозможно, Тенчай, – взмолилась я. – Мы ведь только вчера вечером приехали.
– Таков план, – твердила она. – Так решила московская туристическая фирма, отправившая вас сюда. Нам сказали, что ваша цель – посмотреть всю страну.
– Всю? – ужаснулась я.
– Мы ведь даже моря не видели, – сказал Костя и тут же распорядился: -Так, немедленно на берег, снимаем сценку "Девушка, уходящая вдаль". И вот я в купальнике бреду по пляжу, ноги обжигает раскаленный песок, глазные яблоки ломит от ослепительного солнечного света. Жаркое марево неподвижно зависает над океаном. Открыточно-синее небо смеется над моей головой. Прибой как пивная пена с шипением разбивается о берег и вылизывает песок, принося секундное охлаждение ногам. Я иду, пошатываясь, и мечтаю о хорошем куске сна. "Сексуальнее, сексуальнее! – орут мне Костя и Сергей. – Что ты как вареная! А ну еще раз!" И так двадцать раз подряд, пока я не посылаю их к черту. И снова микроавтобус, виски и пакетики с чипсами. Кондиционер почти не работает. Мы, взмокшие от жары и спиртного, неистово целовались с Сергеем. Тенчай нервничала, боясь, что мы опоздаем на самолет. Нам уже было все равно. К аэропорту мы подъехали за двадцать минут до рейса. Совершенно пьяные и орущие песни, мы вломились в зал ожидания. Мы представляли собой странную процессию. Первой шла я в огромной шляпе и с деревом пенисов в руках, далее нетвердой походкой выступали Костя, увешанный камерами, и Сергей, прижавший к груди бутылку виски, сзади семенила крохотная Тенчай.
В самолете я села рядом с Сережей. Он накрыл меня пледом и стал грязно приставать. "Я хочу, чтобы ты кончила в момент взлета", – шептал он мне на ухо. Англичанин, сидевший слева от меня, не знал, куда глаза девать. "Вы не знаете, в какой город мы летим?" – вежливо спросила я его, чтобы разрядить обстановку. "В Чиангмэй", – несколько удивленно ответил англичанин.
Мы резвились до самой посадки. В Чиангмэе нас, уже протрезвевших, встретила группа тайских товарищей. Нас увешали жасминовыми гирляндами и сопроводили в знаменитый ресторан. Там мы сидели на полу, черпали руками рис и макали его в острые соусы. На сцене замедленно передвигались танцовщицы в фантастических костюмах. Они явно не перенапрягались. Тайский танец – это мелкие шажки по сцене, сопровождаемые ленивыми движениями рук.
После ужина мы заехали в отель бросить вещи, принять душ. Под каким-то гнилым предлогом Сережа вломился ко мне в номер и накинулся на меня, как голодный зек. Я ничего не имела против легкого флирта, но секс с товарищем по Работе не входил в мои планы. "Презервативы есть?" – деловитым тоном спросила я. (Нет лучше способа остудить разгоряченного мужчину. Проверено не раз.) "Нет", – виноватым голосом ответил Сергей. "Ну, на нет и суда нет. Ступай". В девять вечера мы по привычке отправились в бордель. Снова уже набивший оскомину набор трюков. Сигареты во влагалище, высиживание яичек, ожерелья из бритв, вытаскиваемые из половых органов. Первым не выдержал Сергей. Он резко поднялся и сказал: "Еще одна п…а, и меня стошнит. Это не женщины". Мы оставили недопитым виски и покинули заведение. Я семенила рядом с Сережей, искательно заглядывала ему в глаза и щебетала: "Ну, что ж тут такого! Это наша работа. Воспринимай все с юмором".
Мы решили поискать какое-нибудь заведение для души. Но Чиангмэй – это не Бангкок. Север страны живет более размеренной, углубленной жизнью. Порок здесь не так вызывающе бьет в глаза, как в Бангкоке. Ночные развлечения почти вкрадчивы и благопристойны, девочек обычно заказывают по телефону. Но именно Север поставляет в Бангкок и в южные города живой товар. Сюда приезжают сутенеры в поисках привлекательных мальчиков и девочек. Их покупают, как кусок говядины, у родителей и привозят на обучение в столицу, свеженьких и неотесанных. Кто попроще, тот через несколько лет превращается в тряпку, о которую вытирают ноги все кому не лень, и бесславно гибнет от бесчисленных венерических заболеваний и СПИДа-Кто поумнее, тот учит иностранные языки, осваивает искусство массажа, находит себе богатых клиентов и выбивается наверх, заводя свой собственный сутенерский бизнес.
Проститутки в Чиангмэе баснословно дешевы по сравнению с Бангкоком. Костя решил сэкономить и купить себе на ночь северную девочку. Мы звонили в бордели разного класса, где нас тут же спрашивали: "Из какой страны клиент?" Слово "русский" вызывало панический ужас. "Слишком большие члены! – кричали нам в трубку. – Обслуживаем только японцев, азиатов, в крайнем случае, европейцев, но не русских". Наконец, глубокой ночью мы доехали до грязного маленького борделя, глухого и скудного человеческого гнезда, где на полу валялись нечистые матрасы и пахло чем-то затхлым. Хозяин вывел на террасу двух девиц, которые тут же метнулись в тень, показав на мгновение свои змеиные, эластичные тела и воронью черноту прямых волос. "Последние остались, – объяснил хозяин. – Остальных уже разобрали".