Оставшись одна, я загрустила. Времени только шесть часов, и ночь обещает быть пустой, и тело растревожено случайным любовником. Хочется долгой, продолжительной ласки. Я вдруг вспомнила тот случайный поцелуй на берегу моря, такой сумасшедше нежный. Как же звали того парня? Женя. Кажется, Женя. Телефон затренькал, прервав мои мысли. Позвонил русский легионер из той компании, с которой я приятельствовала, и мы договорились об общей пьянке на девять вечера.
– Послушай, – вдруг сказала я, – а где тот парень, с которым мы пили на берегу?
Женя, так его, кажется, зовут.
– Он под арестом.
– За что?
– За опоздание с увольнительной. Сидит на гауптвахте.
– Передай ему, пожалуйста, что я хочу видеть его для интервью, – внушительно сказала я. Долгая пауза в трубке, потом насмешливый голос:
– Интервью? Это теперь так называется?
– Да, я жду его сегодня вечером.
– Боюсь, что ему не удастся удрать. Но все равно передам.
Я положила трубку, внутренне ликуя. Если Женя – мужчина, он найдет способ увидеться со мной именно сегодня. Я приняла ванну, смыв пот и запах предыдущего мужчины, втерла в пах две капли апельсинового масла, побрызгалась духами и нанесла косметику. Это моя ночь, и я должна быть на высоте. Из вороха чемоданного шмотья я выбрала белый обтягивающий комбинезон. Его изюминка заключалась в том, что он обтягивал меня как вторая кожа, аппетитно врезался между ягодиц и четко обрисовывал низ живота, не скрывая даже ложбинки между ног. Более провоцирующую вещь трудно представить. Тем более если не надевать под него трусы. Ходить в таком комбинезоне небезопасно даже в цивилизованном обществе, не говоря уж об Африке В девять вечера я пришла к ребятам в номер, который они снимали в моем отеле для развлечений. Собралась большая компания – четверо русских легионеров, турецкий Дима с приятелем, неожиданно подружившийся с нашими ребятами, и я. Все пили, курили марихуану и ждали Женю, чтобы начать большой вояж по барам. В казарме между тем развивались следующие события. Женя послал товарищей за водкой, наварил ухи на закуску и мертвецки напоил капрала, стерегущего наказанных. Когда Женя уже сам едва держался на ногах, он стал просить капрала:
"Слушай, друг! Отпусти меня в город. Меня там женщина ждет". И для вящего эффекта добавил: "Белая женщина". Это решило дело. Капрал задумчиво почесал в затылке и сказал: "Иди, но знай, если тебя поймают, я тут ни при чем. Никто не докажет, что я тебя отпустил. Сам будешь выпутываться".
Женя пришел к нам не слишком уверенной походкой, но держался он довольно неплохо, и я решила, что он просто немного выпил. Он посмотрел на меня жарким, бесстыдным взглядом, и я сразу почувствовала томную слабость в коленях. Все шумно засобирались в ночной клуб. Когда вся компания вышла в коридор, мы с Женей немного отстали и теперь замыкали веселую процессию. Женя вдруг схватил меня за руку и быстро спросил:
– На каком этаже ты живешь?
– На четвертом, – шепотом ответила я.
– Есть тут какой-нибудь запасной выход?
– Если мы быстро свернем направо в эту дверь, никто этого не заметит.
Так мы и сделали. Уже в моем номере Женя заказал по телефону бутылку рома для себя и двойную порцию виски для меня. Я тогда еще не знала, как опасна смесь крепких напитков с "травой". Мы выкурили несколько "косяков" марихуаны. Женя выпил почти всю бутылку рома, и к двум часам ночи я оказалась один на один с совершенно невменяемым человеком. Глаза у него были как взведенные пистолеты, и, глядя в его расширенные зрачки, я поняла, что если он не уйдет сам, мне придется вызывать полицию. Я пыталась выбежать из комнаты, но он перехватил меня у двери с силой, неожиданной для человека, находящегося в гаком состоянии. "Ты же хотела написать, как трахаются легионеры, – прошептал он, дыша на меня ромом. – Сейчас ты это узнаешь".
Потом я попала в водоворот. Он поцеловал меня так, что у меня перехватило дыхание. Этот поцелуй не имел ничего общего с тем грубым, животным сексом, что я имела днем. Он был сама нежность. Мягкие, осторожные губы выпивали, как мед, мое дыхание, заставляли обмирать мое сердце. Я замерла, боясь пошевельнуться. Душа, притаившись, сладко грезила и не хотела пробуждения. Мужские губы словно читали по мне, вбирали меня по частям. Голова моя закружилась, словно я поднялась на горную вершину и стою на ней, вдыхая разреженный опьяняющий воздух. В комнате все звенело от наших поцелуев. Я стояла, безвольно уронив руки, не в силах стряхнуть любовного оцепенения, и только позволяла нежить себя, ласкать, баюкать, словно малого ребенка. Нежность! Вот чего мне не хватало все эти годы, как кислорода не хватает в большом городе, когда понимаешь – вроде жить можно, но летать уже нельзя.
Мягко, бережно, не сделав ни единого жеста насилия, Женя уложил меня на кровать и раздел. Он нежно зондировал каждую точку моего тела, и все струны моего существа обнажились и зазвучали под его рукой. Сладостно теряя волю, я обхватила его, словно морская волна, взволнованным телом. И когда мольба мужской плоти настигла меня, я позволила ему овладеть мной. Что за блаженные и окаянные минуты! Мы кончили одновременно в таких нежных содроганиях, как будто занимались любовью в раю. Лежа рядом с ним, я поняла, что есть порог, который никогда не перейти без физической близости. Именно за этим порогом начинается подлинное взаимопонимание между мужчиной и женщиной.
Он ушел, когда за окошком уже занимался рассвет, торопясь на побудку в казармах. Старая, как мир, история – солдат, уходящий в предутренний час от женщины. Я уснула сладко, как утомленный ангел, и в уголках моего рта осталась любовь. Но сны, таившиеся в моей подушке, свели бы с ума любого.
Мне снился ужасный сон. Мужчина, лицо которого я видела как в тумане, лежал на полу. Я, ведомая каким-то звериным, неуправляемым инстинктом, насаживалась на его член сверху, скакала на нем как бешеная, пока не кончила. Изнуренная сумасшедшим оргазмом, я поникла на нем в бессилии. И вдруг на меня повеяло холодом. Мужчина, лежащий подо мной, не шевелился. Я прислушалась к его дыханию, но не уловила даже признаков, приложила ухо к груди, но сердце не билось. Всматриваясь в его неопределенное лицо, я с ужасом увидела на нем трупные зеленовато-синие пятна. От мужчины пахнуло смрадом, я отпрянула и с криком отвращения проснулась.
За окном во все легкие дышало нестерпимо жаркое африканское утро. Кондиционер в комнате в очередной раз сломался, и за ночь я спеклась, как в духовке. Простыни подо мной увлажнились от пота. Я лежала и размышляла над тем, что со мной происходит, какой бес гонит меня от мужчины к мужчине. Почему я каждый день нетерпеливо жду, когда наступит все вознаграждающая, лихорадочная ночь. Может быть, я просто не создана для брачной верности? Ведь к супружеству надо иметь определенное призвание, склонность, если хотите. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения меня только отталкивают. Я всю жизнь пылко отстаиваю право, которое присвоено всякой живой душе, – право изменяться. Любовь не может притязать на то, чтобы сковывать нас кандалами. Жизнь гораздо больше и богаче, чем узкий мирок семьи.
Может быть, моя беда в том, что я никогда не мирилась с каноном и никогда не подчинялась общим правилам? Я признаю только супружество-дружбу, а не брактюрьму. Жизнь – виноградник в июле, где мужчина и женщина обмениваются гроздьями наслаждения. Секс – не более,1* чем форма общения. Если мужчина, который мне нравится, вдруг заговорит со мной на языке интимности, я могу просто поддержать разговор и переспать с ним.
Я вспомнила, что до родов я предпочитала! поцелуи и предварительные ласки всему тому, что следует за ними. Теперь я получаю удовольствие от всего процесса, не упуская ни одной детали. Я раскрылась, и, беззащитная и всесильная, одновременно впиваю всеми порами Любовь, как Даная золотой дождь. Прикрикнув на свою совесть, я снова готова пить мед любых обольщений.
Проститутки
С наступлением ночи легионеры выходят на охоту – "искать мясо" (проститутку). Покидая военный городок, они обязаны на выходе взять пачку презервативов. Ни один солдат не может выйти в город без сексуального "боезапаса". Легионерские презервативы считаются самыми надежными. Солдаты одалживают черным проституткам свои презервативы, и те хранят их в холодильнике, чтобы резина не портилась от жары. "Все равно рвутся, – уверяет Александр П. – Потому что п…а у черных некачественная, сухая. У белых женщин внутри все мокро, мягко, член легко скользит. И запах у них совсем другой. Я не охотник до любви всухую, если бы не нужда…"