– Итак, дружочек, ты полагаешь, что Мейс Винду рассуждал так же, как и ты, и поэтому устроил засаду на ситха в комнате твоего учителя?
Оби-Ван задумался неожиданно надолго. Потом собирается с духом и говорит.
– Нет, канцлер. Боюсь, что все могло быть несколько иначе. Мне кажется, магистр Винду проник в комнату учителя, чтобы завладеть вольной Энакина и самому воспользоваться полученной информацией. Он так и не смирился с тем, что… - Кеноби запнулся.
– Что сильный одаренный с неопределенным будущим, который может стать на путь Тьмы, беспрепятственно живет на свете?
– Да… А еще он требовал от Совета инициировать арест Мола, ибо Темная сторона коварна, и бывших ситхов не бывает.
– Что же Совет?
– Не захотел связываться с вами, канцлер.
– Правильно.
– Что правильно?
– Все, что считал магистр Винду. Если он был убежден в реальности сказок о ситхах, то действовать надо именно так.
– Но, канцлер!
– Тебе это кажется несправедливым, нечестным, недостойным Светлой стороны Силы?
– Гранд-магистр Йода учит нас не впускать в свое сердце тех, привязанность к кому долг нам исполнить помешать может. А мастер Квай-Гон говорит, чтобы правильно исполнить свой долг, надо прислушаться к зову сердца.
– В политике это называется бременем власти. Решения, которые приносят принявшему их боль.
– Обязательно?
– Боль? Да. Именно она заставляет принять оптимальное решение: когда проблема преодолевается с минимальными потерями.
Вот сейчас, если бы тебе не было больно и страшно, ты легко согласился бы на устранение маленького Энакина и подозрительного Мола. Но страх и боль есть, и ты сомневаешься, действительно ли один-единственный религиозный фанатик так опасен для общества, что из-за него надо ломать жизнь разумным.
– Вы считаете ситха неопасным?
– Не знаю. Но мне показалось, что большая часть Совета считает его чем-то вроде легенды. В конце концов чем существующему миропорядку может повредить один изгой, пусть и очень сильный, который сам от всех прячется?
– Вы считаете действие магистра Винду неадекватно жестокими?
– Ну, мы точно не знаем о его намерениях, но если мы правы, то и Совет не поддержал его. Иначе он не действовал бы в одиночку.
Кеноби примолк. Задумался. Думай, «дружочек», думай. Тебе, может, и не сильно поможет. Но авторитет зеленой полутабуретки я подпортить не премину. А вот тебе еще фактик для размышления.
– Когда ты говорил о нотариально заверенной вольной для Энакина, имелся в виду этот документ?
С максимально невинным видом кладу перед Кеноби прихваченный из Храма инфочип. Зачем я это делаю? Из чисто хулиганских соображений, прежде всего. Глумиться над правильной наивностью вообще-то уже взрослого парня до ситха приятно. Практический довод тоже имеется. В случае, если придется доказывать право Энакина Скайуокера лететь куда угодно и с кем угодно, проще предъявить документы, чем поножовщину устраивать. Мы же не ранкоры лютые, прости Великая.
Оби-Ван же, тем временем, прочно впал в ступор. Составить фразу из трех слов плюс предлог сумел минут через пять – не раньше.
– Откуда это у вас?
– Утром по почте прислали. Штемпель центрального округа. Думал, из Храма.
– Выходит, это сделал ситх!
– Не спешите с выводами, мальчик мой. Хотя… В чем-то ты прав: разумнее исходить из наихудшего варианта. Тогда следует задуматься о том, зачем ситх это делает.
– Он знает об Энакине. Не хочет, чтобы Эни и Мол оказались в руках наиболее радикально настроенных джедаев. Значит, делать из Скайуокера своего ученика прямо сейчас он не планирует? Не понимаю! – Оби-Ван аж головой замотал от мыслительного усердия.
– Может, все дело в легенде об Избранном?
– Но в ней говорится о том, что избранный положит конец тысячелетнему противостоянию с ситхами, вернет равновесие в Силе… Не может же ситх желать собственного уничтожения.
– Наверное, я слишком привык к тому, что политика – это искусство компромисса. Но я бы не стал ставить знак равенства между понятиями «положить конец противостоянию» и «уничтожить». И уж точно не называл бы это равновесием.
Хватит на сегодня мозголомных тезисов. Сославшись на необходимость отдыха для раненого, удаляюсь. Пусть переваривает услышанное.
***
Татуин встретил нас пылью, пылью и еще раз пылью. На фоне всепроникающего песка даже жара не произвела особого впечатления. Начиналась ли песчаная буря или заканчивалась, я не понял. Но на улицах серо-выгоревшего на солнце городка мы оказались единственными пешеходами. Вроде бы бывавший здесь Кеноби даже растерялся. Пришлось поплутать маленько.