Хирурги
Хирургическое отделение на 40 коек, расположенное в другом корпусе метрах в 300 от нашего здания, было тоже частью моей жизни. Хирурги много и добросовестно работали, брали не менее 8 дежурств в месяц: а как иначе, если в отделении всего 3 оперирующих врача, а ночей, когда может потребоваться экстренная операция, 30 в месяц? Больше 50% больных, как и в наше отделение, поступало по «скорой помощи». Располагалось отделение на двух этажах, с операционной – на третьем, а доставлять носилочных больных на операцию и потом в ОРИТ – на 1-й этаж, кроме самих хирургов, было некому. Мужчин в отделении больше не было, медсёстрам это вообще не вменялось в обязанность, а санитарки – все женщины, попросту бы не справились. Представьте этот ежедневный, тяжёлый и не оплачиваемый труд, когда про собственный больной позвоночник приходится забывать! Больные наши часто пересекались: из хирургии приходилось переводить внезапно возникшие инфаркты, аритмии, пневмонии, хроническую сердечную недостаточность, когда требовалось подготовить больного к операции, мы же в свою очередь отправляли, в основном, аппендициты и холециститы, распознанные уже в терапевтическом отделении. Случалось, к сожалению и так, что у больного, доставленного фельдшером СМП с подозрением на «острый живот», хирург у себя в приёмном покое острой хирургической патологии не находил, а уже через несколько часов в терапевтическом отделении дежурный врач повторно вызывал хирурга, и пациент попадал на операционный стол. Ну что ж, ошибки в диагностике «острого живота» всегда возможны, недаром еще сам профессор Шапкин В. С., читавший нам лекции по хирургии, говорил, что «Острый аппендицит может быть и самым лёгким диагнозом и самым трудным». Плохо только, что в сомнительных случаях хирурги предпочитали «наблюдать» больных, в том числе и детей, не у себя в отделении, а в наших условиях перевести больного из отделения в отделение – это не просто перевезти на каталке по ровному месту. И дежурный терапевт должен быть постоянно начеку. Здесь уместно сказать пару добрых слов о докторе Файрузове Газизе Газитовиче. Он пришел в нашу больницу после демобилизации из армии, где проходил службу в гарнизонном лазарете, то есть после 50 лет, и был принят на должность участкового терапевта. Специализации по терапии не имел, да и больных-то настоящих не видел, тем более таких сложных и тяжёлых, какие заполняли наше отделение. Чтобы заработать, он брал порой до 8 дежурств в месяц, а иногда, когда некому было дежурить, соглашался оставаться в отделении двое суток подряд. Записи его в историях болезни читать было почти невозможно, назначения приходилось пересматривать. Но он старался, внимательно выслушивал советы, а после курса первичной специализации по терапии, стал заметно грамотнее. Самым ценным его качеством как дежурного врача, из-за которого сквозь пальцы смотрелось на всё остальное, было внимание к больным и настороженность, особенно при болях в животе и в сердце. Он и ЭКГ лишний раз снимет, и позвонит с просьбой помочь определиться с тактикой и, самое главное, не пропустит момент, когда надо вызвать дежурного хирурга. И интуиция его не подводила. Но на очередном дежурстве доктора Файрузова настиг инфаркт миокарда, и, несмотря на экстренную госпитализацию в ОРИТ Краевой больницы, спасти его не удалось. Беда случилась неожиданно, хотя и было известно о наличии у него сахарного диабета и гипертонической болезни. Коллеги о нём искренне горевали, а уж потеря для списка дежурантов была невосполнимой.