«Срывает ветер Невинные бутоны. Бабочки летят».
Стих показался мне свежим, прохладным и даже прекрасным. - Мне кажется или я услышала трепетания крыльев бабочки, - ответила я. - Жаль, их сдует сегодняшним ветром. - Они умело лавируют в потоках и летят. Несомненно. Это господин Нацуми. Он появился из неоткуда и напугал меня, однако я не подала виду - училась держаться при посторонних. Он протянул мне оборванную в саду фиалку и широко искренне улыбнулся. - Ваша кожа белее белил. Словно хрупкий фарфор. Вы симпатичны без дворцовой мишуры. Я не прогадал, сорвав фиалку в саду. Это абсолютно ваш цветок. Я допустила оплошность. Вновь. Я предстала перед гостем в помятой юкате, светлые волосы разлетались на ветру, лицо открыто как книга - без макияжа. Под его смешок я встрепенулась и забежала в комнату. Император учтиво намекнул о важности выглядеть красиво в каждую секунду. И он был прав. Кажется, только Нацуми не обращал внимания на формальности. Он медлительно поднялся на веранду и присел в традиционной позе на коленях - сэйдза. Я видела очертания его силуэта и повторила за ним, присев у бумажной перегородки в покоях. Мы молчали какое-то время. Нас разделяли жалкие сантиметры. Наконец он заговорил. - Я пришел проститься, Хана. - Как? Куда? - Я вынужден покинуть префектуру. Меня ожидают дела на юге нашей с вами страны. - На долго? На совсем? - Ой нет, всего лишь на месяц или два, а может, чуть больше или меньше. - И вы пришли ко мне? - Я... навещал кое-кого, и вспомнил о данном вам обещании показать дворец. - Господин Нацуми, - я сочинила стих налету.
«Обещания Данные в пору грозы Силу теряют».
- В таком случае, - он взял драматическую паузу, словно тянул время. - Позвольте проститься с вами. Его силуэт вырос, я тоже. Нацуми заглянул в комнату, широко улыбнулся и быстро исчез. А вечером того же дня я получила письмо; в бледно-лиловой бумаге покоился бутон фиалки и стих, сложенный принцессой Нукадой несколько веков назад:
«На ночную луну Подняла я свой взор и спросила: «Милый мой Отправляется в путь, О, когда же мы встретимся снова?»
Записки от середины шестой луны.
Примечания:
Стихи без указания авторства написаны мною для этой работы. Пояснения: Сёдзи¹ - в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме. Час Тигра² - по восточным часам 03:00-04:59. Юката³ - традиционная японская одежда, представляющая собой летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки. Несмотря на значение слова, использование юкаты не ограничивается только ношением после ванны и являются обычным явлением в Японии в течение жарких летних месяцев (начиная с июля). Час Кролика⁴ - по восточным часам 05:00-06:59. Мёбу⁵ - придворная дама, фрейлина.
В праздник Танабата
Шестой день седьмого месяца. 792 год
«Императрица одарила меня новым одеянием. А случилось это так. Я обожаю пору седьмой луны и все ее чарующие прикрасы: жару, нависшую над городом едва ли закончился утренний дождь: он лужами разлился по брусчатке Первого проспекта, они блестят в лучах солнца, словно драгоценность, а дети счастливо плескаются и радуются жизни. Я и сама не прочь остановить свой экипаж и помочить ноги в теплой дождевой воде, но быки мычат и тяжело качают головами, - я следую во дворец. У меня важное поручение от императрицы, и я сгораю от нетерпения исполнить его как можно скорее. Ах если бы не дождь, пожалуй, я бы без раздумий оставила экипаж на середине пути и стремглав понеслась к моей госпоже. Полы юкаты мешались бы между бедрами, прическа бы растрепалась, и кто-нибудь из прохожих наверняка окликнул бы меня, чтоб узнать, куда же мчится юная мёбу. Только я бы не остановилась - я бы мчалась со всех ног, и ветер свистел бы в ушах! Наконец мы проехали Северные ворота. Быки остановились у дворца, и слуга живенько распахнул мою дверцу. Его кимоно насытилось дождевой влагой и давно уже разлезлось по швам, его руки испачкались в грязи - колесо попало в громадную яму на пути во дворец. Юноша спросился подержать розовый шелковый сверток, покоившийся на коленях; мои пальцы инстинктивно сжали материю, как бы защищая драгоценную вещь, и я отрицательно махнула головой. Неужели он и правда думал, что я доверю кому-либо одежду, сотканную для императрицы Эрзы к празднику Танабата? Мелким быстрым шагом, прижав сверток к груди, я миновала ступени и широкие галереи: свет из окон пятнами мелькал по сторонам, напоминая калейдоскоп, сердце выпрыгивало из груди, и руки тряслись в предвкушении. Я повернула направо и остановилась перед покоями государыни, я запыхалась. У спален дежурили две фрейлины, завидев меня, они переглянулись, одна из них присела на колени, легким движением руки приоткрыла сёдзи и доложила о моем прибытии. Я вдохнула воздух и решительно вошла. За столиком для чайных церемоний восседала императрица, она обмахивалась бумажным веером и, несмотря на влажную духоту, выглядела свежо; по правую сторону сидела Кана: мёбу разливала в чашки холодный зеленый чай. Она махнула служке рукой, и девушка принесла еще одну чашку - третью. Я села на колени - в позу сэйдза, и поклонилась. - Хана пришла! - в глазах императрицы поселилось детское любопытство. Она нетерпеливо отбросила веер и поднялась на ноги, и было в этом некое очарование. Словно Ее великолепие не избранная богами женщина, а маленькая девочка, которой преподнесли долгожданный подарок. - Ну же, приподымись, моя дорогая Хана. Скажи, ты принесла мой наряд? Я встала с поклона, оставшись сидеть в сэйдза. - Да, Ваше великолепие. - Разворачивай же скорее! Мне не терпится увидеть творение лучших мастериц империи. Кана! Отставь заварник, еще успеется. Иди, погляди на вечное искусство! Узел распался под тонкими пальцами, материя расползлась в стороны лоскутами с мелким огуречным узором, и нашему взору предстало аккуратно сложенное кимоно. Императрица схватила одежду и жестом пригласила нас за церемониальный занавес, ей не терпелось примерять платье; и я, и Кана с удовольствием последовали за ней. Никогда раньше я не бывала в столь интимном для государыни месте. Во внутренних покоях тихо и спокойно. Благовонный аромат жженных палочек бергамота смешался с запахом дождя; я вздрогнула от прилива свежести, по коже пробежали мурашки. Императрица встала у зеркала в пол и бесцеремонно развязала алую юкату, ткань скользнула по нагому телу и волнами улеглась в ногах. Сквозь приоткрытые створки ситоми⁶ луч солнца стелился на бледную кожу госпожи: не болезненно бледную, а фарфоровую, молочную, даже кукольную. Огненно-рыжие волосы искрили золотом, длинные прядки ниспадали на плечи и спину, целомудренно прикрывая тело. Мне показалось, или императрица действительно подсвечивалась изнутри? Я зачарованно слепла, и было это желанным. Я боялась спугнуть свое видение гулким сердцебиением в груди, - госпожа дозволила приблизиться к ее божественному началу: она похожа на нас, только лучше, прекрасней. Ах если бы она позволила, если бы разрешила коснуться ее бархатной кожи, я бы несомненно сделала это. Слуги крутились вокруг госпожи Эрзы, временами загораживая обзор. Я искренне завидую им, ведь мало кому выпадает подобная честь: они созерцают таинственное велик