– Так скажи ему. Если он чист – и даже если это не так, – возможно, это его разбудит.
– А если он явится по твою душу?
– Да ладно тебе, красавица… Смею ли я поверить, что ты беспокоишься о моих отношениях с твоим братом? – Кейн не дает мне времени возразить. – Твой брат мне вполне по зубам.
– Я не хочу, чтобы ты стал его врагом.
– Я буду нежен и ласков с ним ради тебя. Ты ведь знаешь, каким нежным я могу быть. Если ты хочешь, чтобы я поговорил с ним…
– Нет, – быстро говорю я. – Даже не думай. Позволь уж мне самой решить, как со всем этим поступить. А вдруг она будет отрицать, что ты был с ней?
– Это интересная перспектива. Думаю, тогда это я окажусь тем, кого поимели, согласна?
Резко выдохнув, встаю, обхожу стол и становлюсь у окна, скрестив руки на груди. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, в какой момент ко мне присоединяется Кейн, – он достаточно близко, чтобы утвердить свою доминирующую роль, но все же не настолько, чтобы влезть в мое личное пространство. Кейн хорошо знает, как сдвинуть границы тех, кто его окружает, не заходя слишком далеко. Я смотрю на океан, разбивающийся о скалы под нами, и, припомнив, как мне когда-то нравились этот вид и этот мужчина, едва не задыхаюсь.
– Что ты хочешь знать? – спрашивает Кейн мягким, но требовательным тоном, потому что требовательность – это одна из основных сторон его хищной волчьей натуры.
Поворачиваюсь к нему лицом, и он тоже поворачивается ко мне, и я с трудом противлюсь желанию либо отступить, либо шагнуть вперед и ударить его. Или поцеловать его, а затем прикусить его чертов язык.
– Что ты знаешь про моего брата?
– Ничего.
– Кейн… – говорю я, и мне ненавистно, что его имя в моих устах звучит как мольба. – Мне нужно знать.
– Ходят кое-какие слухи о твоем отце, а не о брате.
Я бледнею.
– Что? Об отце? Какие еще слухи?
– Насчет его выдвижения на более высокий пост и милостей, обещанных не тем людям.
– Какой еще более высокий пост?
Кейн склоняет голову набок.
– А ты не знаешь?
– Просто ответь на вопрос.
– Губернатора штата Нью-Йорк.
Я смотрю на него, борясь с яростью, поскольку впервые слышу о подобной затее.
– Ты и вправду не знала, – констатирует он, и в голосе у него звучит такое же изумление, какое я сейчас чувствую.
– Нет. Не знала. Какие милости, каким людям?
– Семье Романо.
Это просто удар под дых.
– Семье мафиози, которая, по твоему мнению, убила твоего отца?
– Да.
– Что это значит для тебя?
– Мы с Романо много лет назад заключили мир, Лайла. Ты это знаешь.
– Ты просто провел черту на песке. Вы не заключили мир.
– Что ты хочешь услышать?
– Теперь ты враг моего отца? – спрашиваю я.
– Прямо в данный момент? Нет.
– Но ты мог бы стать его врагом? – Я поднимаю руку. – Не отвечай. Почему ты мне не позвонил? Если б я была тебе хоть сколько-то небезразлична, ты сказал бы мне!
– Несколько слухов и встреч – не повод бить тревогу.
– Это же, млять, Романо, Кейн! Черт возьми, ты должен был позвонить мне! Ты исподтишка следил за мной, как какой-то чертов маньяк, но ты не позвонил мне по этому поводу!
– Я позвонил бы, если б это стало проблемой.
– Мне нужно остановить это, пока это и вправду не стало проблемой. – Резко вдыхаю и выдыхаю и столь же резко меняю тему: – Что ты знаешь о мужчине с той ночи?
– Его больше нет. – Тон у него жесткий. – Это все, что нам обоим следует знать.
– Ты знаешь его имя? Кто его послал? Хоть что-нибудь?
– Лайла…
– Отвечай! – приказываю я.
– «Нет» на все твои вопросы.
– Как ты, Кейн Мендес, который знает об этом городе абсолютно все, можешь не знать ответов?
– Кто-то позаботился о том, чтобы я не смог получить их, не привлекая внимания к тому, к чему ни один из нас не хотел привлекать внимания.
– Ты когда-нибудь видел татуировку, как у него на руке, до или после той ночи?
– Лайла, – в приказном тоне произносит Кейн. – Послушай меня – и услышь меня прямо сейчас. Ты оставишь эту тему в покое.
Его острая потребность контролировать то, что я делаю или не делаю в отношении той ночи, – это как то, почему я на данный момент принимаю решение оставить Младшего при себе.
– Что ты знаешь про эту татуировку?
– Ничего.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
– Ты лжешь.
– Почему ты спрашиваешь об этом?
– Однако ты не стал отрицать, что соврал. Почему ты увиливаешь?
– Почему ты так стремишься засветиться там, где не хочешь светиться?
– И при этом ты якобы не знаешь, кто в этом замешан… Ясно. Вранье. Кругом вранье. – Я не даю ему времени ответить. – Я проверю твое алиби. И свяжусь с тобой, как только сделаю это.