Несмотря на тяготы путешествия в выбранном мною неподрессоренном экипаже, при том что дороги находились в скверном состоянии, я принял решение не делать здесь остановку, ибо мне сказали, что можно покрыть сто семьдесят два льё, отделяющие Витебск от Санкт-Петербурга, за двое суток, и задержался на почтовой станции лишь на то время, что потребовалось для смены лошадей, после чего вновь отправился в путь. Бесполезно говорить о том, что всю эту ночь мне не удалось сомкнуть глаз: я перекатывался по повозке, как орех в скорлупе. Много раз я пытался уцепиться за деревянную скамейку, на которой лежало нечто вроде кожаной подушки толщиной в тетрадь, но уже через десять минут руки у меня оказывались вывихнутыми и я должен был снова отдаваться этой ужасной тряске, жалея в душе несчастных русских курьеров, которым приходится делать тысячи льё в этих ужасных повозках.
Разница даже между ночами в Московии и Франции была ощутимой. Во всяком другом экипаже я мог бы читать; и надо сказать, что, измученный бессонницей, я не раз пробовал взяться за книгу, но уже на четвертой строчке она из-за очередного толчка вылетала у меня из рук, а когда я наклонялся, чтобы поднять ее, новый толчок сбрасывал меня самого со скамейки. Добрые полчаса я должен был барахтаться на дне повозки, прежде чем встать на ноги, и это быстро излечило меня от желания читать.
На рассвете следующего дня я был в небольшой, ничем не примечательной деревеньке Бежаницы, а в четвертом часу дня — в Порхове, старинном городе, расположенном на реке Шелони, по которой выращенные в том краю лен и зерновой хлеб везут на озеро Ильмень, откуда по реке, соединяющей его с Ладожским озером, эти товары следуют дальше: я находился на полпути к месту назначения. Признаться, меня одолевало сильное желание переночевать здесь, но на постоялом дворе оказалось так чудовищно грязно, что я снова забрался в свою повозку. Следует заметить, впрочем, что возница уверил меня, будто дальше дорога пойдет лучше, и это немало содействовало тому, что я принял столь героическое решение. В итоге дальше мы поскакали галопом, и меня по-прежнему бросало внутри кузова, в то время как возница, сидевший на облучке, тянул какую-то заунывную песню, слов которой я не понимал, но грустный мотив ее как нельзя лучше соответствовал моему плачевному положению. Скажи я, что мне удалось заснуть в эту ночь, никто бы мне не поверил, да и я сам не поверил бы в это, если бы не проснулся, больно ударившись обо что-то лбом. Повозку так тряхнуло, что возница слетел со своего облучка. Мне же не дал вывалиться из повозки ее плетеный верх: от удара об него я и проснулся с ушибом на лбу. Тут мне пришло в голову поменяться с возницей местами, но как я ему такое ни объяснял, он не соглашался с моим требованием — либо потому, что не понял меня, либо потому, что, подчинившись мне, он, по его мнению, пренебрег бы своим долгом. Так что мы поехали дальше: возница возобновил свое пение, а я — свою тряску. Около пяти утра мы прибыли в село Горо-дец и остановились там позавтракать. Слава Богу, оттуда до цели моего путешествия оставалось не более пятидесяти льё.
Тяжело вздыхая, я снова влез в свою клетку и опять устроился на своем насесте. И только тогда мне пришло в голову спросить возницу, нельзя ли опустить верх повозки; он ответил, что нет ничего легче. Я велел ему немедленно выполнить эту работу, и с того времени лишь нижняя часть моей персоны продолжала подвергаться опасности.
В Луге мне пришла в голову другая, не менее блестящая мысль: снять сиденье, настелить на дно повозки солому и лечь прямо на нее, положив под голову вместо подушки свою дорожную сумку. После всех этих усовершенствований я, в конце концов, получил возможность ехать сравнительно сносно.
Возница предлагал мне сделать остановку перед Гатчинским дворцом, в котором пришлось жительствовать Павлу I все то время, пока царствовала Екатерина, а затем — перед Царскосельским дворцом, летней резиденцией императора Александра; но я так устал, что бросил лишь беглый взгляд на каждое их этих чудес, однако дал себе слово осмотреть их в свое время, вернувшись сюда в более удобном экипаже.