- Это я… мне бы выпить и бабу какую… - Васька капал слизью на камыши. И пока я ошеломленно стоял, переваривая это заявление, утопленник решил меня добить:
- Ты добрый, я слышал. Навки про тебя хорошо говорили. Они же не русалки, им же всё равно с кем, они только со мной не хотят. А если ты попросишь, они мне дадут…
Тьфу ты, нечисть!
Я покосился в сторону леса. Навки уже ждали меня, но работать сутенёром я не собирался. И даже не потому, что лесные красотки предпочитали людей, а я был на них до сих пор сердит. Я не собирался выполнять пожелания каждого встречного утопленника.
- Ты себя-то видел? Чай, русалки и близко не подпускают? – Я усмехнулся, решив, что не помешает поставить обнаглевшего Ваську на место.
- Дык, я это… - утопленник удивленно оглядел себя. Синий, опухший, в слизи и водорослях. Одежда клочками да обрывками. – Мне так вроде положено…
- Положено, ну и лежи себе, а меня дела ждут, - я развернулся и пошёл дальше. И без того хорош был: стою посреди дороги и с камышами вслух беседую. Ладно, хоть нет никого вокруг.
- Утоп я, - беспомощно развёл руками Васька.
Тоже мне, оправдание.
- И что? – Я остановился и стал искать сигареты: тянуло меня порой, когда с духами общался. – Вон, на русалок погляди. Тоже утопленницы, а не чета тебе, хоть и хвосты рыбьи.
Упоминание о русалках исказило Васькину физиономию так, что и слепой бы понял: после водки это было второе заветное желание утопленника.
- В общем, так, - я закурил. – У меня сейчас дела, некогда мне с тобой. Приведёшь себя в порядок, тогда поговорим. С таким сопливым я разговаривать не буду, рожа у тебя тошная.
Поставив в разговоре точку, я пошёл по дороге, оставляя утопленника в раздумьях. В навий лес ему хода всё равно не было.
К полудню я закончил с обещанным, перекусил пирогами, запивая квасом, и отправился отдыхать. Для отдыха я выбрал лодочную прогулку. Перед этим я заглянул в один из магазинов, взял хорошей тушёнки, полторашку пива, не забыв пару наливок для деда и круглую буханку хлеба. Каравай был свежий, тёплый и очень вкусно пах дымом.
- В печи пекли, - равнодушно пожала плечами продавщица на мой вопрос. Эка невидаль, мол, хлеб на живом огне…
Набив пакет, я отправился на лодочную станцию. Дорога вела не торопясь, где по лесу, где по опушкам, я довольно улыбался солнцу, а про Ваську и думать забыл.
Солнце высоко, до вечера далеко – зачем зря голову забивать?
На станции добродушная тётка забрала в качестве залога паспорт, посоветовала какую лодку брать, я взял стоявшие вдоль стены станции вёсла и пошёл на пристань.
- Не заблудитесь у нас, - наставляла тётка. – Тут везде указатели.
Я кивнул, отчаливая. Получалось не слишком ловко – в новинку мне это дело было, а потом ничего, понял, лодочку почувствовал и хорошо дело пошло. Пока по узкой части озера плыл – тихо было. Волны нет, ветра нет. Выплыл я на открытое место – волна поднялась. Я вперёд, а она меня назад! Лодочка-то пластиковая, лёгкая, для воды как пёрышко. Но ничего, гребу себе. На берегу дальнем леса навьи, настоящие, не для игр и забав с людьми. Солнце припекает, от воды холодом тянет, да не простым - навным. Чуется озеро глубокое, но без постоянной «живности». Оно и понятно – кому понравится, когда у тебя над головой весь день туристы плавают.
Хорошие места, живые. Как если через стакан смотреть на солнце, когда он пуст или с водой. Здесь стакан полный был. И навки, и русалки рядом – руку протяни и пощекочут тут же, поманят. И вольготно им тут, и люди им не помеха, а принятые в этот мир удивительный… Благодать, одним словом! И словно в прошлое своё ушёл, в первую жизнь, когда ведовству учился только и жили люди с собой да миром в гармонии…
И помстилось, что на мне рубаха моя, узором охранным шитая, слева – верный меч на боку, а справа – только руку протяни - посох мой, колдовской, в лодочке лежит…
Первая протока красивой оказалась, хоть романтические сцены снимай: вода прозрачная, дно близко, камни, водоросли видно, над головой деревья кроны почти смыкают, солнце зайчиками играется…
Вышел я на чистую воду и удивился: на солнце вода не серебром - ртутью блестит, а за борт глянешь - густо-синяя, как небо в сумерках. И красивое озеро: лесом негустым окружено, омуты в нём глубокие, сом здоровый в одном живёт, - а «пустое» оно, не задерживаются здесь русалки, из протоки в протоку проплывут и всё. Ну да ладно, кто их знает, чем озеро не угодило, мне тут не жить.
Нашёл указатель, поплыл. До середины озера не добрался, как вижу – от берега на перехват пара серых уток пошла. Селезень и дама его. И быстро ведь так, целенаправленно, как на таран! Ну, думаю, не откупишься - заклюют! Да и местные могут обидеться: еда есть, а не поделился.
Осушил вёсла, накормил парочку, пока лениво не отплыли, на волнах покачиваясь: греби, мол, турист, разрешаем…
Я вёсла взял, глядь-поглядь – а нету указателя! Чётко помню – на него плыл, ни водой, ни ветром лодку не развернуло: откуда приплыл – вижу, а куда дальше – хрен знает! Сматерился негромко – закружило озеро, и решил вдоль берега плыть: не напрямую, как хотелось, зато наверняка протоку не пропущу.
И верно: нашёл, красавицу!
Совсем на первую не похожа: берега людей не жалуют, на выходе над головой мост навный…
Выплыл я тихонечко, смотрю, а у следующего указателя такое место тихое – не проплывай мимо! И видно: бывают здесь люди – тропка есть, да и пятачок у воды вытоптан. Но далеко явно не ходят: старшая навка тут живет, она гостей не жалует.
Да мне берег не нужен, я и в лодке посижу. Подплыл поближе, встал напротив, в сторону озера следующего посмотрел и понял: не поплыву дальше. Озеро там большое, водяной с русалками там обитает. Вон и девчонки резвятся, только хвосты над волнами плещут: в салки играют. А тут место тихое, нейтральное, на воде солнышко, на тропинке тенёк.
И старшая навка тут как тут. Встала за сосной, руки на груди сложила, смотрит строго: и прогнала бы, да повода нет. Наслышана уже про меня.
- Я выходить на твою землю не буду, в лодке посижу. Позволишь?
Подумала немного и кивнула: сиди. Причалил я, лодку привязал, футболку снял, сижу на носу, на солнышке греюсь, пиво открыл, консервы. Хлеба отломил и понял – вкуснее не ел ещё. Словно солнцем и силой напитан!
Старшая за плечом не стоит, а покосилась так, экий, мол, гость…
Угостил её и хлебом, и наливку открыл, не пожалел. Деду на обратной дороге ещё куплю. Угостилась старшая, улыбнулась скупо, отошла, вроде как по делам. А за место неё утки толпой приплыли. Не серые, помельче да поярче. Страха перед человеком в них никакого. Избаловали их тут туристы, сразу видно.
Долго я уток кормил, а глядь – средь кубышек и русалки зубами засверкали. Приплыли посмотреть, кто тут такой смелый, у старшой навки пьёт. И красивые же девки! И шатенка, и рыженькая, и с изумрудными волосами, а кто и как солнечные лучи вместо волос распустил. Навки против них как простушки против моделей. Ещё бы такие Ваську с его соплями к себе подпустили.
А русалки переглядываются, смеются да прелестями своими заманивают: нет-нет, да и вынырнут, словно ненароком, человечье показать.
- Хороши вы, - говорю. – Да не полезу я в воду – холодная больно! Да и хвосты у вас.
- А мы и без хвостов можем, - отзываются. – На русалью неделю.
- Так то весной, а сейчас уже осень скоро, - смеюсь. – Никуда ваши хвосты не деть сейчас.
- Угостил бы хоть, молодец, - надули губы, а против правды не попрёшь. – Али жалко тебе?
- Для таких красоток не жалко! – Отвечаю. – Здравы будьте!
Плеснул им щедро наливки. Они на лету капли похватали, зарумянились, краской налились – чисто живые девки! Эх, манят! Хотел сказать, да не успел: справа так за бортом кашлянули увесисто.
Ух ты! Сам водяной явился!
- Кто это тут моих девок спаивает? – Сурово спрашивает, сразу видно – хозяин. На голове венец из коряги; волосы, усы и бородища длинные, тёмной зелени. То ли тина, то ли водоросли – и не поймёшь уже, где что. А по лицу видно – серьёзный мужик, состоявшийся.