Согласно 445-й статье закона 3-го брюмера 4-го года Уложения о наказаниях, позорный столб должен быть выставлен на площади общины, где заседает уголовный суд.
Итак, согласно этим статьям означенные Франц Видок и Цезарь Гербо будут выставлены на шесть часов на эшафоте, воздвигнутом для этой цели на площади общины.
Приказано по представлению комиссара исполнительной власти означенный приговор привести в исполнение.
Составлен и произнесен в Дуэ в присутствии уголовного суда Северного департамента 7-го нивоза[15] 5-го года Французской республики, единой и неделимой, в котором заседали граждане: Делаэтр, председатель; Гавен, Рикке, Реа и Легран, судьи, подписавшие подлинник означенного документа.
Извещаем и приказываем всем судебным приставам привести означенный приговор в исполнение, а генерал-прокурорам и прокурорам суда первой инстанции проследить за этим; всем комендантам и офицерам оказать вооруженную помощь при необходимости. В удостоверение сего означенный приговор подписан председателем суда и актуариусом».
Глава шестая
Измученный дурным обращением в тюрьме Дуэ, выведенный из терпения усиленным надзором, я и не думал подавать апелляцию, которая продлила бы мое заключение еще на несколько месяцев. В этом намерении меня утвердило известие, что заключенные будут немедленно переведены в Бисетр и присоединены к каторжникам, отправляемым в Брестский острог. Нечего и говорить, что я рассчитывал бежать по дороге. Что же касается апелляции, то меня уверили, что я могу подать из острога просьбу о помиловании. Тем не менее мы несколько месяцев просидели в Дуэ, и мне пришлось горько пожалеть о том, что я не подал апелляцию.
Наконец, пришел приказ об отправлении нас на каторгу, который мы, как ни странно, встретили с восторгом. Нас уж очень доконали притеснения тюремщика Марена. Впрочем, и новое положение было весьма незавидным: сопровождавший нас экзекутор Гуртрель неизвестно зачем велел сделать оковы по новому фасону, так что у каждого из нас было на ноге по пятнадцать фунтов, и, кроме того, мы были скованы попарно толстым железным обручем. Прибавьте к этому самый бдительный надзор, так что рассчитывать на свою ловкость и хитрость не представлялось возможным.
В Санлисе нас посадили в пересыльную тюрьму, одну из ужаснейших, которые я когда-либо видел. Тюремщик в то же время занимал должность полевого сторожа, поэтому тюрьмой управляла его жена. И что за женщина! Она не постеснялась обыскать нас даже в самых секретных местах. Мы так раскричались, что стены задрожали, но она гаркнула хриплым голосом: «Ах, вы, негодяи! Погодите, вот я сейчас возьму свою плетку!..» Мы приняли это к сведению и разом притихли. На следующий день мы прибыли в Париж. В четыре часа пополудни мы были в Бисетре.
«Вот мы и на месте, — сказал мой давний приятель Десфоссо, который сидел рядом со мной. — Видишь это четырехугольное здание? Это тюрьма». Нас высадили перед дверью, охраняемой часовым. Миновав несколько дверей, очень низких, обитых железом, тюремщик ввел нас на большой квадратный двор, где находилось около шестидесяти заключенных. Когда мы вошли, все окружили нас, с удивлением рассматривая наши оковы. Появиться в Бисетре с подобным украшением было верхом гордости, потому что о достоинстве пленника судили по мерам, принятым против него. Десфоссо, который очутился в кругу знакомых, представил нас как самых замечательных людей Северного департамента. Особенно он расхвалил меня, и я был окружен вниманием наиболее знаменитых арестантов. Только с нас сняли дорожные кандалы, как высокий человек, инспектор камер, отвел меня в большую комнату, называемую Форт-Магон, где я переоделся в тюремную одежду. В то же время инспектор объявил мне, что я буду бригадиром, то есть стану следить за раздачей продовольствия моим сокамерникам; благодаря этому я имел хорошую постель, между тем как другие спали на походных.
Тюрьма Бисетр отличалась усиленным надзором и могла заключать тысячу двести арестантов, но им было тесно, как селедке в бочке. Кроме того, тюремщики не стремились облегчить положение заключенных, напротив, угнетали их и смягчались только при виде взятки. Они не пытались укрощать пороки — лишь бы не было попыток к бегству, и в тюрьме можно было делать все что угодно. Преступники, осужденные за противонравственные посягательства, открыто проповедовали разврат, а воры упражнялись в своем отвратительном занятии, и никто из служащих не находил в этом ничего предосудительного.
15
Нивоз — четвертый месяц (21/23 декабря — 19/21 января) французского республиканского календаря.