— Расскажи, — попросил я Лену, — мне в любом случае интересен ход твоих мыслей.
— Один очень опытный врач-невролог дежурил ночью по клинике. Сидит, как это вы, мужики, говорите, расписывает пульку. А ему сообщают, что привезли больного. С неукротимой рвотой. А наш-то не может от игры оторваться. Его снова зовут, рвота не прекращается, начинаются судороги. Короче, когда доктор явился, то больной уже благополучно скончался. А врачу надо писать эпикриз. И давать посмертный диагноз. Думал-думал этот врач, смотрел на труп, а потом взял и написал: «Эхинококк четвертого желудочка головного мозга». И что вы думаете?
— Вскрытие подтвердило?
— В точности! — Лена помедлила, затем плавно перешла к интересующей меня теме. — Глупая история, но учит — интуиция есть интуиция, к ней стоит прислушаться! Это, вообще-то, не мои слова, так доцент свой рассказ закончил, ну это я на занятии слышала… Вот у меня и промелькнула мысль о гельминтозе. Не эхинококк, как в том случае. А цепень. В тот самый момент, когда смотрела анализы этой, так сказать, ведьмы. У нее в кале обнаружены были яйца глистов. Тут-то меня и осенило.
— Причем здесь цепень, они же не от истощения померли, эти ее мужья-любовники.
— Правильно, в стадии половозрелой особи цепень существует в виде длинного червя, гермафродита, между прочим. Но взрослой стадии предшествует личинка.
— Да, я помню из школьного курса, — сказал я, — это еще в свинине находят такие, как их, финки, по-моему!
— Совершенно правильно, — кивнула головой моя собеседница, — а съевший непрожаренную свинину человек получает себе в товарищи длиннющего червяка, вырастающего из этой финки.
— Но если у гражданки Котовой был цепень, — я начал вникать, — яйца которого имеются в кале, а она этот кал добавляла в те снадобья, которыми потчевала своих любимых…
— То не у свиней, а у людей протекала личиночная стадия болезни, — кивнула Елена, — а личинка цепня, развивающаяся в мозге человека, приводила к смерти. А так как даже в небольшой крупинке кала имеются несметные количества яиц, то заражение было множественным, а болезнь и смерть — гарантированными.
— Слушай, милая, — я был поражен тем, что дело раскрутила эта девчушка, а не опытные в таких делах мужики, — у тебя ведь настоящий мужской интеллект!
— Да, — сказала она даже несколько печально, — все говорят, что и манера разговора у меня мужская. Но кое-что у меня женское. Проверить не желаешь?
Итак, дело было закончено. Повторное исследование трупа Котова Сергея Ильича все подтвердило. Были проведены специальные анализы, подтвердившие наличие паразитарных личинок в организме умершего — сначала по реакциям антигенов, а потом и напрямую гистологически.
Гражданка Котова была хоть и убийцей, но невольной. Ясно, что состава преступления не было. Естественно, она была отпущена домой. Под наблюдение психдиспансера. Не держать же ее в специальном учреждении. Но перед выпиской ей рассказали все. И даже принесли учебник по биологии для медиков. Горе этой женщины было вполне искреннее. Когда она поняла, что собственноручно погубила любимых ею людей.
Я проследил жизнь Варвары Петровны на протяжении дальнейших нескольких лет. Свои ведьминские замашки она оставила. Выбросила из дома все, что было связано с магией. А потом? Потом, как натура деятельная, нашла другой выход своим эмоциям. Пошла в церковь, каялась, молилась. Истово! Чем занимается и поныне. Среди местных верующих уже прослыла чуть ли не святой… Как известно, христиане больше любят раскаявшихся грешников, чем праведников. Ну да ладно, слыть святой сейчас уголовно не наказуемо!
Что еще? Я иногда встречаюсь с Леной. У нее госэкзамены. Если она примет решение после окончания института пойти работать в органы, то постараюсь ей помочь…
Рассказ — объяснение
В своих дальнейших рассказах я буду не раз ссылаться на записки Станислава Григорьевича. Откуда у меня появились таковые? Сама по себе эта история заслуживает отдельного рассказа.
Началась эта история следующим образом. Я получал в нашем архиве документацию для составления большого ежегодного отчета и мне нужно было поднять несколько старых документов тридцати сорокалетней давности. Их содержание не имеет отношения к данному повествованию, потому перехожу сразу к делу. Случилось совершенно невероятное — получив кучу папок и сев за стол для работы, я обнаружил, что мне по ошибке перепутали одну из папок. А так как я ее уже раскрыл и даже начал листать, то глаза сами собой прочитали кое-что. Я перелистал папку. Следствие вел Станислав Григорьевич Королев. 1937 год. Я захлопнул папку и отнес ее обратно архивариусу. Получил нужную. И тут в сознании всплыли строки из мельком увиденных страниц той папки. Слово «вампиризм», повторенное не менее двух раз. И тут я сообразил, что у меня в руках было то самое дело, о котором мне так хотелось узнать несколько лет назад (я уже описывал свой случай с двумя вампирами), но информации по которому я так и не получил. А сейчас я мог совершенно спокойно прочесть все нужное мне, но этим шансом не воспользовался. Не просить же папку с кучей грифов «сов. секретно» обратно. Что можно еще извлечь из данной ситуации? Я напряг свою память и вспомнил номер на папке. Аккуратно записал его в записную книжку, теперь я его не забуду. На этом можно поставить точку, больше ничего интересного в том архиве тогда не произошло.
Прошло некоторое количество времени. Я очень легко навел справки о специальном сотруднике госбезопасности Королеве С. Г. О том, что таковой существовал и вел ряд дел, мне сообщили легко, без проблем, как должное, ведь, как оказалось, он во второй половине тридцатых годов курировал то же самое, что я сейчас. Вел дело Гана, например. Но с 1938 года вся информация о дальнейшей деятельности Станислава Григорьевича была закрыта. Следовательно, была другая работа, по другому профилю.
Наши соседи по лестничной клетке поменяли квартиру. Новые соседи, пожилая супружеская пара, пригласила нас с женой в гости. Люди были явно простые, сердечные. Узнав, что я работаю в органах, мой новый сосед поинтересовался только моим званием, а потом извлек откуда-то бутылку настоящего марочного вина. Это сейчас, в середине девяностых годов, в бутылке с этикеткой «Черные глаза» налита бормотуха, а тогда это были настоящие вина. Я узнал, что мой сосед, звали его Станислав Григорьевич, давно уже вышел на пенсию. Бывший военный юрист. Подполковник, фронтовик, имеет награды, в том числе и очень редкий тогда орден «Отечественной войны» первой степени. Потом, при очень добром старом Брежневе, такие ордена роздали всем фронтовикам. Но в начале семидесятых годов они еще были редкостью.
Мы побеседовали на разные темы, Станислав Григорьевич рассказал пару военных баек. А его жена, лет на десять младше его, но уже в летах, принесла семейный альбом и начала демонстрировать старые фото моей половине. Я взглянул мельком. На одной из фотографий, явно переснятой с какой-то другой, был увеличенный портрет хозяина в форме и надпись белым (писали, разумеется, темным, но по негативу) Королев С. Г. 1929 год. В этот момент мои мозги расклинило. Я понял, кто сидит передо мной. Вот бы порасспросить! Но он наверняка ничего не ответит. Попытка не пытка? Мои шансы увеличатся, если мой новый знакомый узнает, с чем я сейчас работаю. И проверит.