Мы погрузились в зеленую машину "хиллман" - я сел рядом с дядей Глебом, - выбрались через сложное переплетение асфальтовых витков на широченное - четыре ряда в каждую сторону - шоссе и помчались по нему с большой скоростью. Из-за того, что я впервые ехал по левой стороне дороги, мне все время казалось, что мы вот-вот столкнемся со встречной машиной. Поэтому я то и дело зажмуривался. Дядя Глеб заметил и ободряюще сказал:
- Не тушуйся, привыкнешь. Я сам сначала жмурился.
- Погодка-то что твоя Москва, - с удовольствием отметил папа. Мы-то боялись, что в проливные дожди попадем.
Дядя Глеб иронически покосился на него.
- А как насчет туманов? Туман на следующий день после дождя ожидали или как?
- Не позже, - поддержал его тон папа. - А что, с туманами у вас тоже не густо?
- Было густо, а последние годы, можно сказать, почти что пусто. Верите ли, за три года ни разу настоящего тумана не видел.
- А как же Филипп Босини? Что же поделалось со смогом, в котором он погиб?
- Пап, какой это Босини? - влез я.
- Один из героев книги "Сага о Форсайтах". Так что же все-таки со смогом?
- Был смог в свое время, сам видел. В тысяча девятьсот шестидесятом году приезжал я сюда с делегацией, как раз под Октябрьские праздники. Меня один знакомый пригласил на вечер в посольство. Заехал он за мной в гостиницу, посидели мы, посудачили о том о сем, собрались ехать, смотрим - мать моя! - смог на улице. Да какой! Знакомый рядом со мной стоит на тротуаре, говорит что-то, а я его совсем не вижу. Руку перед собой вытянул - нет руки от локтя.
- Ну, и как же вы? - спросил папа.
- А так, как все англичане в таких случаях поступают: бросили машину и по стеночке добрались до метро. Сами англичане говорят, что с тех пор такого смога больше не было.
- Странно, - заметил папа.
- Ничего странного, Виктор Иванович. Просто у них изменилась структура топливного баланса. С шестидесятых годов во всех крупных городах муниципальные власти запретили населению и предприятиям употреблять дымное топливо. Раньше-то они обычный уголек вовсю жгли, а компании на фильтрах экономили. А что такое смог? Смесь тумана с дымом и копотью. Камины теперь топят угольными брикетами, из которых смолы удалены. Благодаря этому и воздух стал чище, и город вроде бы помолодел. Многие здания добела отчистили. Вот обратите внимание...
А навстречу нам неслись бесконечной чередой огромные яркие щиты, советовавшие покупать автомобильные шины "Файерстон", курить сигареты "Синьор сервис" и пить какой-то напиток с чудным названием "7-ап".
4. МОЙ АДРЕС: ЛОНДОН, УЛИЦА ХОЛЛАНД-ПАРК
Совсем недолго покрутившись по лондонским улицам, мы свернули в зеленую, тихую, довольно узкую уличку и притормозили у четырехэтажного старинного, как мне показалось, дома.
- Вот он, наш Холланд-парк, - объявил дядя Глеб.
Деревья вдоль тротуара, как я уже сказал, действительно росли, но до парка тут было далеко, и я спросил, почему это называется "парк", а не "стрит" или "авеню".
- Э, братец ты мой, - ответил дядя Глеб, - английский язык богаче, чем ты думаешь. Кроме того, что ты уже знаешь, здесь еще встречаются: "мьюз", "молл", "гарденс", "лэйн", "роу", "уэй", "террас" и бог знает что еще. И все это означает "улица" или "переулок". Но Холланд-парк, настоящий парк, очень красивый, отсюда в двух шагах, так что название появилось не случайно. Вовка тебе, Витя, потом покажет.
- Кто?
- Вовка, мой сын. Да вот и он.
По ступеням высоко от земли поднятого парадного, не торопясь, засунув руки в карманы штанов-шортов, спускался мальчишка - копия дяди Глеба. Тоже невысокий, ниже меня, но плотненький, розовощекий, круглолицый, черноволосый. И тоже с голубыми глазами. В общем, настоящий маленький Тарасюк, только усов не хватает.
Он вежливо поздоровался.
- Знакомься, - сказал дядя Глеб. - Витя Лалетин, твой одноклассник.
Я кивнул однокласснику, он мне, и мы все дружно принялись таскать вещи наверх, на четвертый этаж. Внутри обстановка тоже выглядела старинной. Чувствовалось, что дом раньше принадлежал какому-то богатею.
Дядя Глеб подтвердил мою догадку.
- Это вообще район дорогой, Холланд-парк. Рабочие и мелкие служащие здесь не живут, не по карману. Лондон, братец ты мой, он как лоскутное одеяло: на одном лоскуте богачи, на соседнем - люди победнее, а чуть дальше опять нужно хорошие деньги иметь. Да что там далеко ходить. Через две улицы к северу от того места, где мы с тобой сейчас стоим, находится Ноттинг-хилл, район трущоб, где селятся одни негры и вест-индийцы.
Тарасюки жили дверь в дверь с нами. Нас встретила женщина, еще более полная, чем дядя Глеб, с еще более розовым и круглым лицом, над которым сплетались толстые черные косы. Это была Вовкина мама, Анна Григорьевна. Она пригласила нас войти и чувствовать себя как дома, добавив, что это совсем не трудно, так как квартиры у нас - близнецы.
Есть мне не хотелось, Вовка уже успел поужинать, и мы с ним отправились на улицу. Сначала он привел меня в крохотный, чуть побольше хорошей комнаты, дворик с песочницей и двумя скамеечками. Он почему-то пустовал, если не считать сидевшей на скамейке женщины с грудным ребенком.
- Здесь вы и гуляете? - упавшим голосом спросил я: после парка Дружбы этот дворик выглядел очень уж убого.
- Иногда здесь, - солидно начал разъяснять Вовка. - А вообще здесь мест для гулянья сколько хочешь. Мы с ребятами обычно в Холланд-парк ходим или в Кенсингтон-гарденс. В Кенсингтон-гарденс, сразу за посольствами, хорошие футбольные площадки.
- Ты играешь в футбол? - удивился я: его неторопливость не вязалась с этой игрой.
- Я на воротах стою.
- Ты сказал: "за посольствами". Разве посольство не одно?
- Ну, во-первых, на той улице, кроме нашего посольства, еще штук тридцать других, там почти все дома - посольства. И потом, там наших, советских домов, - он начал, загибая пальцы, считать: - тринадцатый, восемнадцатый - это раз; дом военных - два; тот, где библиотека - три; консульство - четыре. Пять наших домов. А есть еще торговое представительство, торгпредство, это на другом конце города, на Хайгейт-хилл.