Я думал и все больше приходил к мысли, что не все стыкуется в этой истории. Было совершено очевидно, что чего-то не хватало… Например, почему после ревизии оружейного склада, где не оказалось ни одного патрона, начальнику склада прапорщику Зимину избрали мерой пресечения лишь подписку о невыезде? А он при этом на другой же день «благополучно» повесился… В общем, все тут было странно, все не так… Например, когда я был командирован в Закавказье, там было ясно все: вот разворованные склады, а вот – виллы полковников и генералов, в три-четыре этажа, с фонтанами, павлинами и лебедями… А тут – никаких лебедей. В Чите также убого, как и везде. Начальники ютятся как все по квартиркам…
Я всегда опасался непонятного, и потому решил во-первых – не торопиться и по возможности применить древнюю китайскую стратагему"сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров". Суть понятна: копать глубоко и открыто, с вызовом – это безумие. Я не настолько любил родину, чтобы из-за разворованных складов, а иных по стране было мало, ставить на карту судьбу моей семьи, и свою собственную. Для начала, я решил еще раз поговорить с Аникиным. Мне показалось, что он что-то знал, или, быть может, догадывался. А о дальнейших шагах говорить было рано…
Я запер сейф и комнату, и, прихватив сумку, спустился вниз. Аникин уже не спал, хотя он так и сидел за столом, и опять почему-то рассматривал свои ладони.
– Ну, че, Аникин, – бодро сказал я, – может, пожрем чего?
– Сказал же – нету у меня ничего! – снова огрызнулся боец.
– Дык… может, у меня есть. Чайник-то хоть имеется и вода?
– Это найдется, – Аникин бодро вскочил и бегом улетел по лестнице куда-то наверх.
Вернулся он спустя минут десять с помятым с одного бока алюминиевым электрическим чайником, двумя небольшими общепитовскими тарелочками и парой темно-серых алюминиевых ложек. Аникин был неуклюжий до крайности, он все время по дороге что-то ронял, ругался, снова ронял, и так, покуда не дошел до стола. Там он разом все выгрузил, сказав глубокомысленно: "Вот!", и после развел руками.
– Молодец,– похвалил я. – Чайник-то включи.
Аникин ойкнул и, вытянув неимоверно длинные руки, нашарил вилку с проводом. Он покрутил ее, как бы разглядывая, и после довольно быстро вставил в розетку.
– А у вас и чай есть? – почти заискивающе спросил он.
– А ты кружки принес? – парировал я.
Аникин ахнул, театрально стукнув себя ладонью по лбу, и снова испарился. Вернулся он опять-таки минут через десять, протирая одну из надбитых эмалированныхкружек краешком засаленного рукава. Я достал довольно черствую половину ржаного хлеба, нарезал сала и открыл банку сайры. Аникин стоял обалдевший, и казалось, не мог сдвинуться с места.
– Слушай, – сказал я, – а когда ты ел в последний раз?
– Дня два тому,– братва из совхоза привезли ведра четыре картофельных шкурок. Мы их на костре сварили и на всех поделили.
– На всех, это – на сколько?
– Да нынче, с молодыми… человек сто будет… Может и меньше, не знаю… Молодых уже расхватали кто куда.
– Понятно. Ты тогда хлеба не ешь много, и вообще жуй подольше. Вот это – тебе, – я выгрузил из банки больше половины, – и это, – я положил ему в тарелку кусков пять сала. – Так что не боись – не убежит от тебя. Жуй, как следует. Понял?
– Понял, – на ком-то надрыве ответил Аникин и стал тотчас запихивать в рот все подряд.
– Стой, говорю! Сдохнуть хочешь? Я же сказал – все твое – с тобой будет! Не отберу! Жуй медленно, понял?
Тот закивал, но все равно заглотил тотчас почти все, что напихал в рот.
– Все! Стоп! – скомандовал я. – Теперь жди. Чай выпьем, а потом еще поешь. – С этими словами я забрал у него тарелку.
– Ну вот! А говорили, что мое со мной!– Стал канючить Аникин.
– С тобой, с тобой! Я не съем это! Я просто не хочу, чтобы ты окочурился назавтра! Понял?
– Ага… так все говорят… – продолжал ныть Аникин.
– Ну хорошо, – смягчился я, – Сделаем так.
Охотничьим ножом, который ездил со мной повсюду, я нарезал хлеб на кусочки примерно в квадратный сантиметр. Затем нарубил в банке сайру, смешав ее с маслом. После стал выкладывать тонким слоем измельченную рыбу на ломтики хлеба. Я давал ему по одному и требовал, чтобы он жевал минут по пять. Это не получалось, Аникин поначалу заглатывал их как таблетки, но все равно, интервал я неумолимо выдерживал. Вскоре закипел и чайник. Я бросил в кружки по щепотке черного чаю и положил Аникину пять кусков сахару. Глаза его заблестели.
– Не-не-не! – я стукнул Аникина по руке, которая уже вцепилась в ручку кружки. – С ума, что ли сошел? Пусть остынет, заварится, а ты пока сайру топчи.