Нам кричали вслед разного рода предсказатели, что это противоестественно, что никогда еще армия-победительница не устанавливала именно таких отношений с побежденным народом. Эти предсказатели старались поскорей записать нас в число революционных романтиков. А мы делали свое дело. Предсказатели смотрели назад и оттуда черпали материал для своих выводов, мы же смотрели вперед и думали, как лучше устроить послевоенный мир. Такого мнения была и демократическая Германия, немецкий народ, который посчитал, что он, взяв судьбу Германии в свои руки, так преобразует немецкое общество, что на этом пути буду искоренены без остатка все силы немецкого империализма и будет создана возможность народу Германии искупить свою вину, и внести со временем достойный вклад в производство, науку и искусство народов земного шара. И если КПСС в ходе войны неоднократно заявляла, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается, то теперь наступило время внимательно посмотреть, что можно сделать, чтобы немецкий народ осуществил свои замыслы и создал такую социально-политическую основу для нового немецкого государства, когда Германия никогда не стала бы новым источником новой агрессивной войны. Это и делали советские люди, выполняя задание нашей Коммунистической партии и советского правительства.
Будни
Встреча с журналистами западных держав
Встреча шла своим чередом. Возникало много возможностей для наблюдения за реальными процессами, которые протекали как в немецком народе, так, конечно, и в лагере наших союзников. Мы могли сравнивать свои наблюдения и строить свою практическую и политическую линию, выгодную немецкому народу и нам. В конце 1945 года — это было, насколько мне помнится, в ноябре или в декабре — мне по долгу службы довелось встретиться с самой шумливой публикой, с журналистами западных газет, в Галле. Шла довольно интересная беседа. Было много острых вопросов, касающихся и настоящего и будущего Германии. Тогда многие корреспонденты высказывали сомнение, почему советские военные так близко и конкретно принимают участие в восстановлении немецких заводов, например, «Брабаг» в Магдебурге и Цайце, «Лейнаверк» в Мерзебурге, «Бунаверк» в Шкопау, фабрики «Агфа» в Вольфене и прочих. Их раздирало любопытство в социологическом плане и тревога — не возникнет ли здесь нечто вроде советско-немецкого альянса. Никто не верил в искренность наших намерений. Трудно разубеждать человека, пришедшего к тебе с готовой формулой и готовым ее решением.
Мы спокойно доказывали им, что советские люди искренне верят, что самый лучший путь к дружбе и сотрудничеству и взаимопониманию между народами — это возрождение у побежденного народа надежды, возрождение источников жизни. Мы рассказывали, что это не так просто достигается, но это не порочит самого пути к истине. Ничто так не угнетает побежденный народ, как одиночество и злобное самодовольство победителя.
Мы знали все это по своему историческому опыту. В нашей истории было много такого, что теперь заставляет нас думать над судьбой побежденного народа. Мы научены опытом нашего народа после Октября. Наши критики должны были считаться с тем очевидным фактом, что в послевоенном развитии в Европе участвует народ великой Страны Советов, которому известно, как важна для побежденного народа поддержка другого народа. Мы знаем, что не всегда эту поддержку принимают непредубежденно, и все-таки как это важно для укрепления дружбы между народами.
Наша Советская армия пришла к победе, и это бесценное качество, порожденное Великим Октябрем. Только этим и можно объяснить, что именно наша, советская, ротная кухня кормила немецких детей, матерей, стариков, только этим и можно объяснить, что в наших армейских госпиталях лечили немцев, больных тифом, дизентерией, спасали жизни людей. Наши инженеры вполне сознательно восстанавливали электростанции и электросети, телефонные линии, водопровод, газопровод, метро, трамвайные пути и подвижной состав. Фашисты в Берлине затопили метро. Советские инженеры и немецкие рабочие исправили повреждения и восстановили движение в подземке. Тем детям, которых спасли наши солдаты, теперь где-то полсотни лет. Срок немаленький, чтобы разобраться, насколько искренняя помощь была оказана тогда человеком человеку.