Второй интересный объект — местный базар или сук. Примечателен он не привозными овощами и цитрусовыми. Этим Гордэга беден, как никакой другой город в дельте Нила. Богат и знаменит базар ракушками и кораллами. В нескольких убогих лавчонках и просто под открытым небом местные жители ведут оживленную торговлю своим оригинальным и красивым товаром. Сбор кораллов и ракушек превратился в Гордэге в целую отрасль. Спрос растет, а вместе с ним растут и цены. Нашлись умельцы по изготовлению сувениров: светильников, птиц, пепельниц и тому подобных изделий. Кораллы раскрашивают во все цвета радуги, прикрепляют чучела рыбок. Создается иллюзия морского дна.
Из ракушек же ухитряются изготавливать суда со всеми атрибутами парусного флота: мачтами, парусами. Для кораллов изготовляют из гипса подставки, и можно часами любоваться неповторимым рисунком созданным природой. На мой взгляд, раскраска только портит вид кораллов. Куда более привлекательней они в первозданном виде, с их белизной и свежестью. Такие ветви словно усыпаны инеем. Коралл настолько хрупок, что звенит если на него дунуть. От более грубого прикосновения ветки с тихим и печальным звоном отваливаются. Иные кораллы очень похожи на ветвистый густой дуб, на пушистую березку, на неведомые кусты.
Есть кораллы похожие на оленьи рога. Хотя они тяжеловаты, но ослепительная белизна превосходит белизну первого снега, изумительная симметричность создает такую красоту, что она не отпускает от себя ни туристов, ни моряков, никого из тех, кто намеренно или случайно приедет в Гордэгу. Ничего не остается делать, как с великими предосторожностями за умеренную плату везти дорогие сувениры с собой.
Необыкновенно красивы и ракушки. Есть ракушки, по форме и цвету очень похожие на маленьких ежиков, усыпанные темными пятнами вместо колючек. Эти ежики так отполированы, что вряд ли на земле найдется мастер, который рискнет соревноваться с природой.
Большие раковины в форме улитки, отполированные внутри, чаще имеют светлый цвет от белого до темно — красного с нежными переходами.
Хотя дары моря почти ничего не стоят тем, кто их собирает и продает, за них получают деньги и тем живут целые семьи.
Мне не довелось видеть богатых продавцов ракушек и кораллов, но приходилось бывать в их домах. Думаю, что основной доход, позволяющий сводить концы с концами, эти люди получают от своего промысла. Кораллы сравнительно недороги, а ракушки стоят от 5-10 пиастров до 10 египетских фунтов. Это немалая сумма, если вспомнить, что ежемесячный доход феллаха равен семи фунтам. Но такие ракушки (десятифунтовые) очень редкие и отправляются перекупщиками в другие города и за границу.
Остается добавить, что несмотря на разницу между Рас-Гарибом и Гордэгой у них есть одно очень важное общее свойство запах нефти. Этот запах чувствуется по всему побережью между двумя городами, забирается и в ближайшие к берегу горы. И газовые факелы озаряют небо. Не только оба берега залива, но и сам залив освещены четырьмя гигантскими свечами, что день и ночь горят над морем даже в сильный ветер.
Запах нефти и газа настолько силен, что прекрасно чувствуется в далекой Америке. Недаром США вложили свой капитал в нефтяную компанию «Петроль компани», а неблизкая Япония поставила южнее Рас-Гариба плавучую буровую вышку в четырех километрах от берега и сверлит морское дно вовсе не для доказательства или опровержения версии, что Египет пользовался радио много тысяч лет назад.
Глава 3
Переводчик при переводчике
Однажды в жаркий день второй половины февраля ко мне на квартиру в Каире пришел лет двадцати, очень худенький и бледный юноша.
— К вам переводчиком, — застенчиво улыбаясь, представился он и добавил. Бутенко Юрий.
Я пригласил его сесть. Поправив очки, Юрий от смущения или по привычке, несколько кривя губы улыбкой, сел в кресло.
Он, конечно, не подозревал, с каким нетерпением я ждал его. Точнее, не его лично, а любого русского переводчика. Девятимесячное одиночество уже изрядно тяготило меня, и я больше нуждался в собеседнике и соотечественнике, чем в переводчике. Я имел весьма скромные успехи в арабском языке, Но этого было вполне достаточно для жизни и работы, если не считать вопросы, связанные со сложными теоретическими и абстрактными понятиями. Прибытие переводчика значительно расширяло мои возможности. Меня смущали Юрины далеко не могучая фигура и бледное худое лицо.
«Как-то он приживется в пустыне?» — не без тревоги подумал я.
Но опасения мои оказались напрасными. Уже через несколько дней переводчик мой загорел, а арабскую пищу ел с завидным аппетитом, не отказываясь ни от фуля, ни от атца, а иногда прихватывал и мои порции. Спокойный и выдержанный, Юра никогда не жаловался на неудобства нашей довольно однообразной жизни. В свободное время много занимался, помимо английского языка, французким. Естественно, что первое время мне пришлось быть у него переводчиком с арабского языка. Мы выяснили, кто из офицеров знает английский язык. Таких оказалось гораздо меньше, чем я думал. Оказалось, что некоторые офицеры, зная несколько фраз и десятка два-три английских слов, предлагали мне говорить по-английски, а когда я отвечал им «ноу» — они огорченно разводили руками. Весь вид этих офицеров говорил: «Очень жаль, мистер Василий. Но мы этого не ожидали… Мы думали… Ах, как жаль… русский советник… Да, да, очень жаль… но ничего не поделаешь…»