На следующий день, в 11 часов, Бурденко и Ахутин стали осматривать госпиталь. Их сопровождали руководители санитарного управления фронта, в том числе профессор Г. П. Зайцев, и госпитальные ведущие хирурги. Начали мы со второго этажа, где находились тяжело раненные в крупные суставы и бедра, в грудную клетку и брюшную полость, в позвоночник и череп.
Я не раз читал и слышал до того, что Бурденко обладает уникальной проницательностью и по немногим признакам, порой уловимым только им, способен глубоко проникать в суть болезни, что он всегда точно формулирует диагноз и принципы лечения больных при первой же встрече. Так и произошло в нашем госпитале.
Заходим в палату, где среди ряда больных лежал тяжелораненый 30 лет, принявший какую-то необычную позу. Бурденко сразу направился к нему. Осмотрев этого раненого в считанные минуты, он написал в своем блокноте, передав его затем мне: «Здесь абсцесс мозга, в левой теменной области, побеседуйте с раненым и подайте его в операционную».
В каждой палате он поражал клинической логикой, порой совсем неожиданной для нас, устанавливал диагнозы, давал советы врачам, намечал раненых, которых будет оперировать сам, — это были самые сложные случаи в нашей практике.
После завершения обхода направились в операционную. Там мы увидели образец нейрохирургической операции. Раненый под наркозом. Хирург четко, сильно и в то же время мягко, как чудилось мне, направляет дрель в сегмент черепа, где находится гнойный очаг. Он именно там, где ожидал хирург. На наших глазах мозг раненого освобождается от губительного гноя. Быстро, следуя друг за другом, проходят разные этапы операции. Наконец наложена повязка. Спустя полчаса раненый приходит в себя. Бурденко под вечер заглянул к нему, проверил пульс, погладил руку. Как он желал добра этому парню с Волги!..
Одна операция, вторая, третья, четвертая. Задачи разной сложности, но одинаковой важности для раненых. И все были решены отменно.
— Четыре спасенных жизни, подумать только! — радуется Ю. С. Мироненко, ведущий хирург нашего госпиталя, обычно прячущий эмоции под ледяной сдержанностью. — И, заметьте, в каждом случае — свое индивидуальное решение, свой подход!..
А операционный день еще продолжался, скальпель Бурденко поставил на путь выздоровления еще целый ряд пострадавших. У последнего из них, командира, оказались тяжелые ранения тазобедренных суставов. Хирургическое лечение в таких случаях и сложно, и крайне трудоемко, требует изрядного физического напряжения. Я не спускал глаз с Николая Ниловича, у него не было и тени чрезмерного напряжения и усталости. Он вскрывал мощные суставы так, будто делал чревосечение, может быть, это и не очень точное сравнение, но все же хочу сказать, что мы, специалисты, от души любовались его работой, — и было чему учиться!
После этой операции, когда наблюдающие стояли молча, полные ощущения чего-то необычайного, произошедшего только что, ко мне подошел профессор Г. П. Зайцев.
— Видали? Вот как надо оперировать, — сказал он с оттенком грусти. — И это не только прекрасный хирург, но и первоклассный теоретик, блестяще осуществляющий свои концепции на деле. Всем нам, — обращается он к Юрию Семеновичу, — надо у него учиться.
К разговору присоединился профессор Ахутин, знавший Н. Н. Бурденко не первый год:
— Друзья мои, Николай Нилович хирург большой руки. Это врач, который не меньше знает топографическую анатомию и патофизиологию, чем хирургию. Это блестящий теоретик и великолепный практик. Он работает не только головой и золотыми руками, но и своим сердцем. Немудрено, что, на его взгляд, самоуспокоенность, зазнайство не совместимы с хирургией. Моментами Николай Нилович бывает суров, но всегда справедлив в своих требованиях. Мы это все хорошо знаем и на него не обижаемся.
Коснувшись далее деятельности главного хирурга как выдающегося организатора эвакуационно-лечебного процесса в ходе боевых действий, Ахутин отметил, что, по мнению Николая Ниловича Бурденко, преемственность в обслуживании раненых и больных на различных этапах эвакуации, обязательная медицинская документация, краткая, четкая и последовательная, позволяют производить полноценную сортировку раненых, имеющую важнейшее значение для лучшей организации лечения, быстрейшего восстановления здоровья раненых. Он всех нас учит, подчеркнул Ахутин, что правильная сортировка, этапное лечение с эвакуацией по назначению раненых, правильная диагностика и комплексное хирургическое лечение представляют собой единый процесс. Таковы, по существу, основные идеи и важнейшие принципы современной военно-полевой медицины. Это наиболее совершенные, высокорезультативные принципы хирургии на войне.