Несмотря на опасную обстановку в районе Черкасс, не всех раненых можно было по медицинским показаниям эвакуировать в тыл. Мы не спускали с них глаз, интенсивно вели хирургическое лечение, делали переливания небольших доз крови, вводили физиологический раствор, лекарственные препараты, старались как можно лучше кормить.
Спустя две недели всех этих отставших раненых можно было перевозить, и нам удалось благополучно отправить их на очередной санитарной летучке в тыл. К тому времени с лиц их исчезли черты бессилия или вовсе обреченности, в глаза вернулись ясность, уверенность, а к некоторым — улыбка.
Рождение нового госпиталя
В начале августа приехал в черкасский госпиталь руководитель госпиталей Юго-Западного фронта, начальник фронтового эвакопункта № 73 военврач 1-го ранга Б. Н. Ибрагимов. Борис Николаевич произвел на нас большое впечатление. Это был энергичный, волевой и знающий военно-медицинский начальник, обладающий незаурядными организаторскими способностями.
Ибрагимов встретился с командным составом госпиталя, включавшим в себя всех специалистов, политработников, интендантов и военфельдшеров, в больничном парке. Как положено в военной организации, мы выстроились по росту. Я оказался в третьей десятке. После краткой дельной речи о задачах госпиталя в ближайшие недели наш руководитель направился вдоль строя, познакомился с каждым из нас. Перед уходом он пригласил меня и комиссара госпиталя старшего политрука П. И. Бараненко последовать за ним. В одном из пустых кабинетов, где мы расположились, Ибрагимов объявил, обращаясь ко мне:
— Выбор пал на вас, товарищ военврач третьего ранга. Назначаю вас начальником этого госпиталя. Получите предписание и отправляйтесь в Харьков к наркому здравоохранения Украины товарищу Овсиенко за разрешением всех практических вопросов, связанных с формированием госпиталя. Дело здесь только начато, сами понимаете.
Естественно, я отчеканил «есть!» и немедленно почти со студенческой непосредственностью пустился горячо объяснять: и что я еще молод для такой должности, и что вообще не администратор, а хирург, и что в качестве хирурга от меня будет куда больше прока.
Борис Николаевич лишь махнул рукой:
— От хирургии никуда не денетесь.
И сказал на прощанье:
— Предписание получите завтра.
На следующий день прыткий «У-2», имевшийся в распоряжении медицинской службы фронта, доставил меня и П. И. Бараненко в озабоченный многолюдный Харьков, где были сосредоточены некоторые центральные организации Украинской ССР. Нарком здравоохранения принял нас тотчас, быстро были утрясены все практические вопросы, связанные с формированием госпиталя. Как водится при рождении, госпиталь получил свой номер — № 3420. Для него выделялись помещения в городе Свердловске Ворошиловградской области. Тут же было обговорено с руководством Юго-Западной железной дороги о предоставлении 12 вагонов и отданы другие распоряжения о содействии нам.
Когда мы выходили из Наркомата здравоохранения, меня переполняла радость, которой я, разумеется, не давал хода, полагая с высоты своих 24 лет, что она совсем не ко времени. Хотя радовался я вовсе не своему назначению, оно мало что значило для меня перед лицом наших общих бед и забот, а тому, что в такие тяжелые дни все же создаются у нас новые госпитали для раненых, что находят для этого время, средства, людей, что, стало быть, забота о человеке по-прежнему остается у нас на первом плане, что наша государственная машина продолжает исправно действовать и в большом и в малом, словом, что стоим мы на ногах крепко, нерушимо, полны жизненных сил, которые возьмут свое.
Не выдержав напора чувств, я все-таки на ходу поделился ими, в лапидарной и весьма путаной форме, со своим спутником Петром Ивановичем Бараненко. Тот глянул на меня искоса, с характерной для него мягкой улыбкой старого сельского учителя, которым он был до войны, и сказал спокойно, как о само собой разумеющемся:
— А як же иначе…
Нам оставалось получить обещанные вагоны для перебазирования госпиталя. Но день клонился к вечеру, в Управлении Юго-Западной железной дороги до утра говорить нам было не с кем. Решили провести ночь на вокзале, неподалеку от управления. Но пробыли мы там недолго. Из-за шума, тесноты и жары покинули помещение и вышли на привокзальную площадь. И вот тут я увидел бюро по учету беженцев и эвакопункт для переселенцев.