Все «показания» Сергея Соколова составлены таким образом, в других же «показаниях» имя его больше нигде не упоминается. И на основании этих «показаний», через два дня после их опубликования, С.Соколов был расстрелян.
Конкретные факты «вредительства» указаны в длинных «показаниях» И. А. Куранова, заведующего консервным отделом «Союзмяса» в Москве. Первый вредительский «акт», о котором рассказывает И. А. Куранов, что какой-то Соколов (видимо, не тот, показания которого приведены выше) говорил ему, Куранову, в Москве в разговоре об изготовлении консервов из голья: «Ничего, съедят товарищи и это, посмотрите, в августе и это будут просить, да не станет», на это я (Куранов) сказал Соколову: «У вас на Урале еще ворон да белок непочатый край, накормите».
Это «показание» остро напоминает мне мой мурманский допрос, где следователь упорно, в течение часов, добивался получить мое заключение, что сказанная неизвестно кем фраза: «Тем хуже для них, задумали вздор, ну и пусть лезят на рожон» — вредительство.
Далее в «показаниях И. А. Куранова» перечисляются еще следующие конкретные факты вредительства: «2) Я совместно с Петровым не производил испытания качества консервов. 3) Я совместно с Петровым умышленно не организовал в Москве опытную лабораторию для разработки новых типов консервов».
Отставим негативность преступления и сообщничество в непроизведенном действии и попробуем разобраться в вопросе по существу. Н. П. Петров занимал должность заведующего консервным отделением Союзмяса в Москве, И. А. Куранов был его заместителем. Консервные заводы принадлежали самостоятельным предприятиям «Союзмяса» (предприятиям огромным, как Троицкий комбинат и др.), разбросанным по всей территории Азиатской и Европейской России. Как мог зав. консервным отделом Союзмяса, центрального учреждения, объединяющего всю мясную промышленность СССР, в обязанности которого лежит планирующая и общая направляющая роль всех комбинатов и предприятий, входящих в его состав, — производить испытания качества консервов. Даже комбинаты, входящие в состав «Союзмяса», не могли производить таких испытаний, это должен был делать каждый завод, на котором производилось изготовление консервов. Для этого на консервных заводах должны быть особые термостатные камеры, в которых такие испытания и производятся. Совершенно немыслимо было бы такие испытания организовать в Москве при консервном отделе Союзмяса. Тогда пришлось бы все консервы, изготовленные в пределах СССР, свозить в Москву, там испытывать, браковать и потом опять рассылать по СССР. Таким образом, «признание» И. А. Куранова в том, что он такой лаборатории в Москве совместно с Петровым не организовал, никак нельзя рассматривать как акт вредительства, и совершенно несомненно, что такого рода испытания в их обязанности не могли входить.
Надо сказать, что термостатное испытание консервов на большинстве консервных заводов СССР не производится, особенно если консервы не предназначены для экспорта. Объясняется это прежде всего отсутствием надлежащего оборудования и, кроме того, необычайной спешкой производства пищевых продуктов. Голодному потребителю надо заткнуть чем-нибудь глотку; тут уж не до испытаний.
На консервных заводах, принадлежащих ГПУ и обслуживаемых принудительным трудом заключенных, как мне пришлось убедиться во время моей ссылки в Соловецкий концлагерь, такого испытания консервов никогда не производилось и необходимых для этого установок не имеется. Такое оборудование на своих заводах ГПУ считает лишним расходом.
Между тем И. А. Куранов и совместно с ним не производивший испытания консервов Н. П. Петров через два дня после опубликования в печати этого «преступления» были расстреляны.
О показаниях специалистов холодильного и мясного дела я могу судить только по сообщениям ГПУ. Сопоставление этих данных приводило меня к убеждению, что материалы эти грубо сфабрикованы.
О данных по рыбной промышленности я мог судить как специалист, знающий дело во всех его подробностях и тонкостях, как свидетель, перед глазами которого много лет проходила работа по организации и развитию рыболовства, как человек, который сам принимал в ней участие и превосходно знал большинство обвиняемых — деловую и личную стороны их жизни.
В «показаниях» рыбных специалистов я видел не только несоответствие, противоречивость и логическую несообразность, которая заключалась в самом «материале», сообщаемом ГПУ, но и чудовищное несоответствие возводимых обвинений с тем, что я знал об этих людях, об их работе, характерах, отношении к жизни, к делу, друг к другу. Я не мог понять, каким образом такие «показания» могли быть получены на другой день после ареста (показание И. М. Фишзона датировано 9 сентября, арестован он был 7-го; показания М. А. Казакова от 14 сентября — арестован он был 12-го), от людей спокойных, зрелых, сдержанных. Чем больше я вникал в дело, тем больше убеждался, что ничего общего между этими «показаниями» и этими людьми не могло быть, что «показания» сфабрикованы, что поголовный расстрел людей, давших показания, был необходим ГПУ для уничтожения всех свидетелей этой ужасной аферы.
В «показаниях» рыбных специалистов были те же противоречия и те же несуразности, что и в «показаниях» специалистов холодильного и мясного дела, прежде всего не было ни малейшего намека на какое-либо отношение «рыбников» к профессорам Рязанцеву и Каратыгину. Напротив, явствовало, что рыбная организация черпала средства из других источников и действовала совершенно самостоятельно, получая инструкции непосредственно из-за границы. Таким образом, этими «показаниями» ГПУ само еще раз опровергало свое сообщение о единой вредительской организации пищевой промышленности, возглавляемой профессорами Рязанцевым и Каратыгиным. Вопрос о снабжении средствами организации подробно освещен в «показаниях» И. М. Фишзона и М. А. Казакова.
В «показаниях» Фишзона перечислены подлитерами «все известные ему источники получения средств»: «а) от сдачи в аренду промыслов частникам на Дальнем Востоке и Волго-Каспийском районе. Всего 50 000 рублей; деньги поступили через М. А. Казакова, б) по сделкам в частном секторе и по финансированию его в сумме примерно 60 000 рублей; деньги поступили через Еверского и Рубинштейна. По аналогичным сделкам, производимым Госторгом, поступило от И. М. Фишзона 20 000 рублей; в) кроме того, деньги поступали от иностранных концессионеров через Н. А. Ергомышева в сумме примерно 30 000 рублей; г) В. В. Талановым получались деньги от иностранных покупателей по сделкам на рыбоикорные товары в сумме 15 000 рублей. Таким образом общее известное им поступление составило около 175 000 рублей».
Как будто все очень ясно и точно; тон деловой, указаны источники, суммы, названы лица, через которых поступали деньги, и подведен итог. Не предусмотрено только то, что источники совершенно невероятны, и не указано, как истрачены деньги.
Как мог М. А. Казаков утаить из получаемых за аренду государственных рыбных промыслов пятьдесят тысяч рублей? Казаков занимал должность начальника Управления рыболовства и рыбоводства Наркомзема в Москве — сдача в аренду происходила на местах через заведующих местными управлениями рыболовства, всегда коммунистами, всегда с торгов. Как, через кого могли попасть пятьдесят тысяч рублей в руки Казакова, ГПУ не попыталось выяснить. В 1924–1925 годах я занимал в Управлении рыболовства должность заведующего арендным отделом, а затем отделом нормирования рыболовства и превосходно знал, что ни М. А. Казаков, и никто другой из служащих управления не мог получить ни копейки из сумм, поступавших за сдачу рыболовных участков. И ГПУ в дальнейших «материалах» само опровергает это «показание».
В «показаниях» Казакова от 14 сентября имеются следующие циничные слова: «Я вступил в организацию вследствие стесненных денежных обстоятельств». (У Казакова детей не было, он имел казенную квартиру, жил очень замкнуто и более чем скромно, при сравнительно очень высоких окладах.) «Я проводил директивы, которые получал от руководящего центра. Персонально я был увязан с Ергомышевым и Фишзоном, от которого получил через Ергомышева непосредственно за все время состояния во вредительской организации 10 000 (десять тысяч) рублей».