Около пяти утра пришли другие люди из полиции и без долгих поисков направились прямо к нашему укрытию, сняли маскировку лаза и постучали в крышку. Нас выдали! Нам пришлось открыть люк, и мы дрожа выбрались наверх. Только я остался внизу, я чувствовал себя так, словно уже умер. Молодчики забрали Митека с собой. Меня с проклятиями оставили лежать под землей. Им просто не хотелось со мной возиться, ведь пришлось бы тащить меня на себе. Янина была в полном отчаянии от того, что увели Митека, и побежала в совет умолять о его освобождении. Брошенный, беспомощный, отчаявшийся, лежал я в своей яме. Я метался в жару, и мне чудилось, будто меня уже погребли заживо. Лаз в подпол был очень узкий, как бутылочное горлышко. Я казался себе пробкой, которую протолкнули в бутылку. Как я мог, такой слабый, снова выбраться на свет? Меня могли просто пристрелить сверху. Я настолько отчаялся, что уже хотел, чтобы это случилось и все побыстрее закончилось. Вдруг появились пятеро из полиции. Пыхтя от напряжения, они тянули меня вверх, протискивая через лаз. Они бросили меня на пол лачуги, где я и остался лежать, с трудом дыша. Озноб тряс меня как старый автомобиль, который все пытается тронуться с места. В конце концов мой жалкий вид, должно быть, вызвал сочувствие этих людей. Они ничего мне не сделали и вызвали врача. И случилось еще одно чудо: Митека в еврейском совете отпустили. Янина была вне себя от счастья. В очередной раз оказалось, что мы все еще живы.
Во тьме ненастных дней появился лучик света. Ангел явился в наше гетто.
Я все еще лежал больной и был занят двумя вещами: мышами и мыслями о смерти. И тут открылась дверь и в нашу лачугу вошла Криста. Я думал, это бред. Но это и в самом деле была она. Криста, мой деловой партнер в другой жизни, в том невероятном времени, когда я жил как человек в Мюнхене и у меня был филателистический магазин в центре, на Стахусе.
В последнее время, когда вестей от меня совсем не стало, Криста впала в чрезвычайное беспокойство. У нее появилось чувство, что она должна мне помочь, и, поскольку она не могла сделать это из Баварии, в ней все больше крепло решение навестить меня в Польше. Она приехала не с пустыми руками. Она привезла белье и одежду, привезла продукты и некоторые ценные вещи. Любому другому препятствия на пути из Мюнхена в польское гетто показались бы непреодолимыми. Криста с присущим ей упорством смогла пробиться через все преграды, и ничто ее не испугало. Ей пришлось долго искать тот путь, по которому можно было до меня добраться. Один из ее знакомых был чиновником немецкой администрации в Радоме. Когда этот чиновник приехал в Мюнхен, Криста доверилась ему, рассказала о моей судьбе и спросила под конец, что бы он стал делать в таком случае, чтобы спасти человека. Ответ был дан тут же, и ответ, удивительный для чиновника национал-социалистического государства: «Разумеется, помогать!» Тогда Криста и ее знакомый договорились сделать все, что только возможно. Криста получила разрешение на поездку в Варшаву. Она доехала до Варшавы. Условия передвижения гражданских лиц в это время были настолько сложными, что добраться от Варшавы до Тернополя оказалось почти невозможно. И все же ценой неимоверных усилий Кристе удалось это сделать! Она ехала в битком набитых, промерзших поездах, которые часто часами стояли в снегах. В Тернополе выяснилось, что поезда до Збаража больше не ходят. Всего лишь двадцать девять километров разделяли нас, но они казались непреодолимым расстоянием. С трудом Криста нашла ночлег у вокзала. Ее терзала мысль, что после всех усилий и опасностей ей придется повернуть назад, так ничего и не добившись. На следующий день она снова поспешила на вокзал. Она встретила там двух солдат, которым тоже нужно было в Збараж. Наконец им удалось раздобыть локомотив, и они взяли Кристу с собой. Это была отчаянная поездка. На одиноком локомотиве, поднимавшем облако снега, она добралась до нас. Она совершенно закоченела.
Криста уже отогрелась. Но теперь она поражена убожеством нашего жилища, недостойного быть человеческим домом. Она сидит у моей постели, и мы оба плачем. Как далеки от меня Мюнхен и филателистический магазин на Стахусе. Но нам есть чем гордиться. Мужество и верность одной женщины разрушают все нагромождения лжи о расовой ненависти.