После того, как Нина стала работать, можно было думать о продолжении учебы.
Попытка перевестись на химфак киевского университета была решительно пресечена: вы учились в России, не знаете украинского языка, так что учитесь там — нам на Украине инженеры-биотехнологи не нужны, мы их и не готовим.
Уровень общения, как и уровень преподавания на химфаке [Фиал] не пробуждал ни малейшего желания там учиться. Да, Нина не смогла бы ответить на вопрос: що воно такэ: «платинка, занурена у лугу»,[18] но у нее это даже не спрашивали.
Оставалось надеяться на восстановление в Химико-фармацевтическом институте в Ленинграде. Этот вопрос решился только после того, как мне удалось устроиться на работу.
Рождение коренного киевлянина
Нина ушла в декретный отпуск меньше чем за два месяца до родов — врачи сэкономили одну неделю декретного отпуска (он был тогда, кажется, два месяца до и три после рождения). Насколько я помню, первое появление Нины в женской консультации привело к недоразумению — занятая врач выглянула в коридор, где сидело несколько ожидающих, посмотрела на Нину и спросила — «А ты что здесь делаешь? Иди домой и без мамы не приходи». Ей показалось, что Нине пятнадцать лет. Документы рассеяли ее подозрение, и она даже извинилась.
Носила Нина ребенка хорошо, мало кто до восьмого месяца догадывался, что она беременна.
По молодости и глупости мы этим злоупотребляли.
Так однажды (не в первый раз) мы с Ниной поехали вместе с моим другом Вадиком на пляж. Нужно сказать, что Вадик уделял нам и Нине особенно, довольно много внимания. Если Вадика Нина приняла сразу, то и Вадику Нина понравилась, что не всегда случается в отношении жен близких друзей. Добрались до Довбычки (метро и моста на нее еще не было, туда ходили «лапти»). Взяв напрокат лодку, отправились в наши «пристрелянные» места на Матвеевском Заливе. Там было достаточно тени, хороший вход в воду. За разговорами, едой, историями время прошло незаметно и тут мы поняли, что опаздываем на футбол.
Мы с Вадиком гребли изо всех сил. Но скоро стало понятно — опаздываем. Кому в голову пришла идея попроситься на буксир к моторным лодкам, нас обгонявшим, не помню — скорее всего, мне, у которого авантюризма было гораздо больше, чем у Нины и Вадика. Первая же лодка согласилась нас взять на буксир и мы, как короли, ехали на моторной тяге. Но тут буксировщики посмотрели на часы, и увидели, что тоже опаздывают. Мы пошли быстрее, но бурун перед носом лодки стал перехлестывать в нее. Наши крики и махания руками были поняты слишком поздно. Мы были уже на траверсе Довбычки, недалеко от лодочной станции, когда лодка наполнилась водой (мы шляпами вычерпывали ее поступление) и начала погружаться в воду. Буксир остановился — подводную лодку он буксировать не собирался, да и не мог. Мы уже были одеты, так что вещей у нас было мало, а вот лодочные весла почему-то плавать не хотели и утонули сразу. Конечно, основное внимание было приковано к Нине — по пляжу разнесся призыв: спасайте беременную! Но беременная на животе, который служил воздушным пузырем, держалась не только спокойно, но ее разбирал смех от всей этой суеты. Несколько гребков брассом и она уже смогла встать на дно. Мы же действительно суетились — нужно было спасать вещи, нырять за утонувшим веслом и поднимать лодку с водой. Нам повезло — она затонула неглубоко, и мужское население пляжа ее вывело поближе к берегу, перевернуло, чтобы вылить воду и даже подвело к пристани проката.
Когда, полуобсохшие, мы ехали домой, на нас снова напал смех. Инициатором была Нина. Она, пытаясь сдерживаться, так заразительно смеется, что я никогда не мог устоять и меня тоже разбирал смех. Присоединился к этому ни с чего взявшемуся веселью и сдержанный Вадик. Не помню, попали ли мы на футбол.
Насколько влияют пренатальные впечатления на ребенка, до сих пор спорят, но Дима занимался плаванием, потом водным поло и даже «был оформлен» кандидатом в мастера спорта.
Все шло более-менее нормально, мама успела вовремя отвести Нину в роддом возле Печерского рынка. Звонили мы в роддом чуть не каждые два часа, роды шли непросто, и, наконец, в воскресенье, четвертого октября в десять вечера сказали: в 21.45 родился мальчик — 51 см, 3, 5 кг.
Острый приступ радости, охватившей меня, был похож на приступ помешательства, я бегал с Таней вокруг дома, она подсказала, где можно сорвать цветы с клумбы — где же их достанешь в десять вечера в воскресенье. В роддом нас, конечно, не пустили, даже дверь не открыли.