Несмотря на столь сильный ажиотаж, постоянно были люди, ухитрявшиеся учиться в ПТУ не один год. Они договаривались с мастерами, и те каждую осень просили у милиции, чтобы их любимчикам разрешили снова поступить в училище. Иногда к их просьбам прислушивались, иногда нет. Потому что ПТУ в зоне было, скорее мерой поощрения, а не учебным заведением!..
Самой престижной специальностью в ПТУ была: «резчик по дереву», поскольку только у них были отапливаемые классы. Мебельщикам приходилось весь день болтаться в холодном цеху возле станков, на улице, или тусоваться в небольшой раздевалке, пока ее не начали закрывать.
Мебель в ПТУ делала из дешевого ламината бригада людей, записанных, как ученики, но работающих круглый год по двенадцать часов пять дней в неделю. Работали они не столько за деньги, хотя им немного платили, сколько за небольшие социальные блага – решить какой-то вопрос с администрацией в свою пользу. Мебель же ПТУ продавало за реальные деньги.
Естественно, имея такую опытную бригаду, училище не нуждалось в обучении новых работников – мастера не стремились тратить лишние силы на бесполезный труд. Поэтому практически все зеки, набранные в группы по производству мебели, в течение года были предоставлены сами себе, и единственным требованием к ним было – далеко не расходиться…
А вот резчики по дереву – другое дело. Их действительно учили. Но так… Немного по-зоновски.
В начале учебного года каждому зеку мастер выдавал по одному ножу-косяку (основной нож резчика по дереву – для придания формы) и, если повезет, по «выборке» (полукруглый нож для выборки внутренних поверхностей). Первым заданием, для всех было – сделать по пять ложек, которые потом ПТУ продавало на различных ярмарках.
Инструменты для остальных заданий зеки делали сами. Более того, металл для ножей нужно было искать самому тоже. Приходилось бегать по «промке», договариваться, иногда красть металл, иногда покупать, чтобы получились более-менее нормальные резаки. Каждый год, весной, десятки зеков оставляли после себя наборы неплохих инструментов. И каждый год, осенью, мастера говорили, что инструментов у них нет, все нужно делать самому.
Я проучился в ПТУ несколько лет. Поначалу, в конце каждого года, я сдавал инструмент мастеру, но осенью я либо вообще ничего не мог найти, либо мастер отдавал мне пару самых плохих резаков со словами, что больше у него ничего нет и не было. Иногда он мог просто взять коробку с инструментом, весь его переписать, и заявить, что это изначально были его ножи. Самым обидным было то, что сделать в этой ситуации ты ничего не мог. То есть, отбегав несколько недель по «промке», всеми способами выискивая металл, ты лишался всего в одночасье и ничего не мог с этим поделать. Поэтому, наученный горьким опытом, я начал прятать свой инструмент… Да многие так делали!
ПТУ было настоящим "храмом искусства", где творили не только красивые панно и статуэтки, занимавшие призовые места на выставках, но и ширпотреб. Для ширпотреба даже создали специальную бригаду, которая, как и мебельщики, работала по двенадцать часов пять дней в неделю. Курировал группу старший мастер: в ПТУ второй человек после директора, а, учитывая, что директора никогда не было, – первый. Ширпотреб делали, в основном, для милиционеров и проверок. Часть продукции куда-то уходила вместе со старшим мастером… Как и картины, работавшего в ПТУ художника.
Несмотря, на то, что картины, которые писал этот художник, стоили недешево, создавал он свои полотна чуть ли не из подручных средств и полувысохших красок. Мастер обещал купить красок, холстов, кисточек, но почти всегда приносил какую-то дешевую и ненужную дребедень, по-отечески спрашивая, что нужно творцу для создания картин, и сокрушаясь, что забыл принести краски.
В ПТУ была ужасная ситуация с бытом и снабжением. У учеников и рабочих не было не только металла для резцов и красок, но и лака, и даже хорошую древесину для изделий приходилось искать самому в цеху деревообработки. Часто лака не было даже у мастеров. Куда уходили деньги, данные на ПТУ и заработанные училищем, оставалось загадкой.