— И не будет. — ответил он все так же испугано.
— Ну и ладно! — смерился я, наконец. — Тогда уложите меня спать, а завтра я сам самогонный аппарат смастерю.
После такого ужина Пазикуу впал в задумчивость. Может, потому что я его не о чем больше не спрашивал? Но он, вроде, не из обидчивых. Что-то другое заботило его.
Перед тем, как лечь я помылся под настоящим земным душем настоящим мылом с запахом арбуза и вытерся настоящим махровым полотенцем. Старик заранее предупредил, что я могу смело снять костюм, так как купол работает на меня. На вопрос, как он сам при этом себя чувствует, он ответил, что давно адаптировался к нашим условиям и что я тоже скоро адаптируюсь к их среде. Это должно пойти мне на пользу. Правда, что за польза он так и не сказал.
На выходе меня ждала легкая пижама в бежевую клеточку и кожаные сланцы.
Комната досталась не большая. Все те же книги, картины, статуэтки и журнальный столик у кровати, застеленной совсем по земному: огромная подушка в ослепительно белой наволочке и такого же цвета простынь и одеяло.
Все это пахнет цветами!
— Извините, раскладушки нет.
Пазикуу стоял в проходе и смотрел на меня как заботливая мама.
— Ничего страшного, — как можно мягче сказал я. — А можно еще один вопросик на сегодня?
— Пожалуйста.
Я залез под одеяло и посмотрел на звездное небо.
— Скажите, почему у вас такое имя — Пазикуу?
— Назвали так, — не задумываясь ответил он.
— А что оно означает?
— Если окунуться в древность и дословно перевести на ваш язык, то «Спокойная ночь». А что?
С минуту мои глаза хлопали в ритм сердца, забившегося с бешенной скоростью. Но я быстро восстановился.
— Ничего. Я как-нибудь это сам. А откуда свет?
— Это общий, я его приглушу, — старик, уж было, собрался уходить, как спросил. — А что вы все время пишите?
— Дневник веду.
— Можно мне почитать?
— Конечно. Только завтра.
Не понимаю, почему так быстро согласился на счет дневника? Загипнотизировал он меня, что ли? Дома бы я такого не позволил. А почему не позволил? Потому что не было там ничего, кроме одной записи. Пусть читает. Возможно, так лучше поймет меня, хотя, кажется, он лучше осведомлен в этом смысле, чем я сам.
С этим разобрался. А вот как быть с его именем? Мой племянник до трехлетнего возраста говорил «пазикуу», когда желал спокойной ночи. Язык у него тогда плохо работал, слова понимали только в зависимости от обстоятельств.
Странно. Нужно подумать над этим перед сном.
Если все и сон, то я засну во сне, если повезет, проснусь так же в нем.
Во даю!
Глава 9
ДЕВЯТАЯ ЗАПИСЬ ЗЕМЛЯНИНА
Проснулся от чувства чьего-то присутствия. Долго не хотел открывать глаза. Вдруг это моя Анжелка сидит рядом и слезы льет, что мало вероятно. Вдруг я навернулся с обрыва и переломал себе все ноги и смогу ли вообще открыть глаза?
Сон во сне.
Если это был он, то довольно реалистичный. А если нет.
В буквальном смысле слова пришлось напрячь веки, чтобы посмотреть через не большую щелку.
Что-то расплывчатое белое сидело передо мной. Фигура была неподвижна и только голова ее иногда покачивалась, словно маятник. В том, что это человек, я не сомневался. Белый, значит в больничном халате. Огромное облегчение и разочарование одновременно пришлось мне испытать тогда. Но эти два чувства вскоре улетучились.
— Утро доброе, Стасик!
На низеньком табурете передо мной восседал Пазикуу. Он читал мой дневник. Теперь на нем была обыкновенная белая рубашка и такие же шорты чуть выше колен, которые точно торчали на уровне его ушей. Наряд практически сливался с его светлой кожей.
Заметив мой взгляд, он повернул ко мне треугольную голову и улыбнулся во все свои редкие зубки. В ответ на приветствие я лишь глубоко вздохнул.
— До сих пор не можешь поверить? — учтиво поинтересовался он.
Небо над головой было голубым-голубым, без единого облачка. Солнце еще не поднялось.
— Солнце у меня здесь тоже земное, — начал он, увидев, как я разглядываю «потолок». — Интервалы дня и ночи в точности соответствуют.
— А за «окном» что сейчас? — спросил я безо всякого интереса. Нынче меня было сложно, чем удивить.
— Там светило позже выйдет.
Пазикуу вернулся к чтению и на несколько минут вновь воцарилась тишина.
Необычно, все-таки, как-то.