Ниминоки изучает планету Тигич. Перед рассказом о ней, он сменил свой злобный вид на равнодушный, что не могло не понравиться мне. Но судя по тому, о чем он поведал, я решил, что происходящее на этой планете его, должно быть, страшно волнует.
Дело в том, что второе его название «планета самоубийц». Она имеет два материка, один из которых абсолютно необитаем и больше заселенного в четыре раза. Расстояние между ними равное, как с запада, так и с востока. Атмосфера ее насыщена парами, поэтому только несколько дней в году на отдельных участках Тигича проникают солнечные лучи.
— Совсем как остров Ватерлоо у вас на Земле, — пояснил снова Пазикуу, будто я могу что-то знать об этом.
— Ареал людей на всем материке, — продолжал тем временем Ниминоки. — Условия обитания достаточно суровые, но они вполне успешно справляются с ними и даже очень. Население настолько стало плотным, что они не нашли лучшего решения, как регулировать его с помощью суицида. Заселять свободные места, где они добывают себе пищу и не думают, опасаясь голода. Это беспрецедентный случай в истории человечества. Ни на одной планете известной нам нет подобного.
Вопрос напрашивался сам собой.
— А почему они не переселятся на второй материк? — спросил я.
— Вот в этом-то и заключается их беда, — продолжал объяснять Ниминоки. — Море для них это как космос для вас когда-то. Они знают, что где-то существует еще земля, но не могут до нее добраться. У них еще не настолько практично развита цивилизация, чтобы это сделать. Все их усилия уходят на прокорм и на любовь к ближнему вместо того, чтобы изобрести способ переплыть океан.
— Эволюция сделает свое дело, — решил я его подбодрить.
— Она там остановилась!
— А разве такое бывает?
Тут в разговор снова вмешался Пазикуу.
— Как и у многих народов на Земле, живущих и по сей день в каменном веке.
— Рождение ребенка у Тигичан является даром свыше и они даже не думают регулировать прирост населения законами, запрещающие рожать, например, второго ребенка. Они подошли с другого конца — каждый, кто достигает тридцатилетнего возраста, должен умереть добровольно.
— И как они это делают?
— Отправляются в плавание на примитивных плотах с надеждой найти свою Тера Инкогнита Аусралис (так, кажется, он выразился)
— Как мы Атлантиду?
— Совершенно верно.
За все время разговора Ниминоки сделал усилие и улыбнулся.
Дальше я узнал, что ни кто из Тигичан так и не добрался до второго материка, чтобы начать там новую жизнь. Но и это вряд ли решило бы демографическую проблему. Эпидемии и болезни их давно уже не пугают, к климату привыкли, а всяки там природные катаклизмы, катастрофы бывают редко и наносят ничтожный ущерб, чтобы хоть как-то повлиять на численность.
Когда рассказ закончился, они все смотрели на меня, будто ждали дельного совета и только Ниминоки глядел куда-то перед собой. Его ладони сложенные в замок покраснели на сгибах. Он явно переживал.
— Вас беспокоит Тигич? — спросил я его.
— Да, — ответил он и на мгновение взглянул в мою сторону.
— Но почему? Ведь они не вымирают, живут же как-то.
Вместо него ответил Пазикуу
— С каждым годом население Тигича увеличивается. Вместе с тем сокращается срок его обитателей. Пять лет назад он составлял тридцать пять лет. Но, начиная со следующего года, он сократится до двадцати восьми, а еще через год до двадцати пяти.
— И что будет дальше?
— Об этом можно только догадываться, но лучшего способа они пока придумать не могут.
— Ну, тогда помогите им, — нашел я вдруг решение. — Постройте им мост, я не знаю, корабли подарите, что бы они смогли добраться до необитаемой земли. Кастрируйте, в конце концов!
— Нам нельзя, — ответили хором Пазикуу с Ниминоки.
— Почему?
— Таковы правила, — подытожил вдруг Кудисю.
— Но вы же подарили нам Луну, если конечно Пазикуу не обманул, так и им подарите.
— Это было давно, — начал оправдываться Пазикуу. — С тех пор многое изменилось. Да и как вы себе это представляете? Мы на них мало похожи и если сделать такое, то половина из них посчитают нас либо за богов, либо окончательно сойдут с ума. Так мы нарушим весь ход истории, и плюс ко всему они вообще опустят руки и начнут надеяться только на спасение свыше.