— Следуйте в этом направлении. Доверьтесь и ничего не бойтесь. Вы не на что не споткнетесь и никуда не упадете. Идите, чего стоите?
Я подался вперед сначала осторожно, затем более увереннее пошел в направлении стрелки. Видел только очертания рельефа и незначительные его мелки особенности и мог бы справиться сам, если б знал куда шагать. До темноты я успел разглядеть окрестность. Остров был небольшой и довольно пустынный, лишь кое-где пробивалась травка на камнях и желтел мох, а горизонт со всех сторон заполнял океан.
— Здесь вы переночуете, — снова начал Ниминоки, когда я дошел до конца стрелки. — Не беспокойтесь, место не жесткое, а земля теплая. Гряда, что составляет острова, достаточно старое вулканическое образование, но еще не совсем остывшее. Так что располагайтесь. Все что нужно найдете в сумке. Спокойной ночи.
— И не забудьте погрызть ногти на ногах! — это уже был, кажется, Лэо. И хотя он пошутил, мне от этого не стало веселее.
Местом ночлега оказалась неглубокая впадина, поросшая мхом. С одной ее стороны возвышался холмик, к которому прижалась моя спина. Остальную две третьи пространства я использовал для вытянутых ног и обзора. В плетенной кожаной сумке, которую вручил Ниминоки, нашлась вполне съедобная еда. Как я не пытался ее разглядеть ничего не вышло. Разобрать можно было только форму. Она напоминала лепешку, хотя на ощупь скорее что-то мясное, а на вкус вообще сладковатое и слегка горькое. Но что это не шоколад я знал точно, скорее… Ах как мало я испробовал блюд в свое время, чтобы сравнить этот вкус!
Перекусив, я начал всматриваться вперед.
Ничего необычного, кроме ощущения, не было. В темноте можно было отличить границу между берегом и океаном. Он шумел, но не так как на Земле — еле слышно, монотонно.
Мне вспомнился дом, семья, про которую с тех пор, как покинул ее, старался не вспоминать. Не то, чтобы боялся причинить себе боль, просто не хотел портить впечатления. Конечно, не по-людски, но такой уж я. Об одном человеке думал и думаю — о сыне…
— Э, ты живой, — снова раздался внутренний голос.
Перед этим мне показалось, что меня кто-то трясет и бессвязно произносит вроде бы знакомые, но не до конца понятные слова.
Я открыл глаза и попытался ответить, что «да, живой». Ничего не вышло. Потом хотел выругаться, вскочить и убежать. Вместо этого испуганно замычал, задергался и пополз на валун спиной вперед.
— Ау, аы, аы, ао! — только и смог.
С бухты-барахты мысли не успели вернуться в русло, по которому плыл последнее время и поэтому первое, что пришло на ум, это то, что передо мной инопланетянин, как бы парадоксально это не звучало.
Ты кто, — снова хотел спросить я, но опять промычал
Тот, что мне сначала показался ужасным, оказался обыкновенным человеческим существом, хотя нужно справедливо заметить, и вправду инопланетянином. Тогда меня мало волновало, что, скорее, им являюсь я, а не он.
В заблуждение ввело солнце. Оно находилось за его спиной, отчего он казался темной субстанцией окаймленный светящейся аурой. К тому же существо стояло наклонившись, что придавало ему сходство с «всадником без головы», впрочем, и без коня тоже.
— Аы, аэ?
На моем языке это означало «что тебе нужно?»
Но тут перед глазами появились оранжевые руки. Я повторил их движения и только тогда у меня отлегло от сердца.
— Меня зовут Сита, — последовал перевод.
Трудно передать язык, который ты никогда не слышал, тем более перенести его на бумагу. А если еще учесть мою слабость в этой области, то вообще труба! Что-то вроде нашего русского, только почему-то совсем не понятного. Каюсь — за все время пребывания на Тигиче я так его и не понял за исключением отдельных слов и имен. Может потому, что не было возможности попрактиковаться, так как был немым?
Сита был одного возраста со мной и не таким уж страшным, каким привиделся в первую минуту. Одно смущало — коса, перекинутая через плечо, что делало похожим его на красну девицу транссексуала. Но постепенно привык этому, поскольку сам носил точно такую же. Его кожа была тоже белой, но все же не такой как у льуанцев. А то, что у меня она намного темнее, я понял позже. Недоумение еще вызывало его лицо. Порой чудилось, что меня разыгрывают. Дело в том, что оно сильно смахивало на моего двоюродного брата Виктора, такого же худого как щепка с тонким чуть вытянутым носом с горбинкой и впалыми щеками. Если бы не коса и «костюм», точно такой же, как на мне, легко можно было б обознаться. Да, еще золотые браслеты на руках у него выглядели намного толще, чем у меня, что тогда несколько огорчило. От венка он, видимо, уже успел избавиться, здесь мы были на равных.