Между тем, большинство из нас горело желанием отдаться всецело борьбе с революционерами. Как ни далеко стояла тогда армия от политики, кое-что о начинающемся рабочем движении доходило и до нас, о подпольной работе социалистов мы слыхали, знали мы и то, что царя-освободителя убили именно они. На курсах же нам было выдано для ознакомления с порядком производства дознаний несколько томов дела о покушении на Александра III. Но только нам не давали никаких разъяснений по этому делу, которое одно, могло бы составить ряд поучительных для жандармского офицера лекций по истории революционного движения и по розыску. В конце декабря 1899 года мы выдержали выпускной экзамен и были переведены высочайшим приказом в корпус жандармов. Нам дали в штабе лист со свободными вакансиями, при чем адъютант по строевой части, подполковник Чернявский, с особенным пренебрежением швырнул нам отдельный листок с вакансиями охранных отделений, и мы разобрали вакансии согласно желанию в порядке успехов сдачи выпускного экзамена. Одни пошли на железные дороги, часть в губернские, четверо же, и в том числе я, решили окунуться в самую гущу и взяли вакансии в охранные отделения. Чернявский смотрел на нас с нескрываемой враждебностью и буквально фыркал, а не говорил, когда мы обращались к нему за какими-либо справками.
Я вышел в Московское охранное отделение, пугавшее всех тем, что начальником его был штатский Зубатов [30]. В синем уже мундире с белыми аксельбантами вернулся я через несколько дней в Вильну.
Ясный морозный январский день. Много снегу. Московский «Ванька» резво катит меня с чемоданом с вокзала на Большую Дмитровку, где у сестры меня ждет жена.
Через час, переодевшись в мундир, еду в Гнездниковский переулок являться в охранное отделение.
Двухэтажное здание зеленоватого цвета окнами на переулок. Вхожу в небольшую правую дверь. Темный вход; довольно большая полунизкая передняя, из которой несколько маленьких дверей в крошечные приемные. В дальнем правом углу странная витая лестница наверх. Из того же угла теряется в темноте узкий коридорчик.
Некто в штатском спрашивает меня, что мне угодно и, узнав, что я новый офицер и приехал на службу, схватился снимать пальто и, попросив подождать, полетел по витой лестнице.
Вошел полицейский надзиратель и любезно раскланялся. Постояв немного, он заглянул в каждую дверь и плотно прикрыл их – очевидно дежурный. Из темного коридорчика появился служитель с огромным подносом, полным стаканов чая, и осторожно стал подниматься по винтовой лестнице.
Вскоре скатившийся с нее докладчик попросил меня следовать за ним Поднимаюсь чистый широкий коридор. Прохожу большую светлую комнату; много столов, за ними чиновники – пишут; стучат машинки; груды дел. Дальше – небольшая комнатка, полная дуг с листками, что похоже на адресный стол. Проходим через маленькую темную переднюю и входим в небольшой, в два окна, кабинет. Американский стол-конторка, диван, несколько стульев.
Навстречу поднимается упитанный, среднего роста штатский, полное здоровое румяное лицо, бородка, усики, длинные русые волосы назад, голубые спокойные глаза. Представляюсь. Он отвечает:
– Медников, старший чиновник для поручений, – и, улыбаясь, просит садиться. – Я мы вас ждем, очень рад-с, скоро придет и начальник.
Говор спокойный, певучий, немного простоватый. Сидит, откинувшись на спинку, поглаживая себя по ляжкам, изредка отбрасывает волосы рукой назад.
Обмениваемся ничего не значащими фразами о погоде и морозе. Смотрю на портреты на стене. Один из них женский, как узнал потом, революционерки Курпатовской [31], на другом же красивый мужчина. Увидев, что смотрю на него, Медников говорит: «Это Судейкин» [32].
Почему Курпатовская украшала тот кабинет, для меня осталось невыясненным навсегда. Никогда она никакого отношения к службе отделения не имела, если не считать того, что бывала обыскиваема к арестована.
Немного спустя Медников стучит в дверь, что в углу комнаты, и приглашает меня жестом за собой. Вхожу в большой, нарядный не казенный кабинет. На стене прелестный, тоже не казенный царский портрет. Посреди комнаты среднего роста человек в очках, бесцветный, волосы назад, усы, борода, типичный интеллигент, это – знаменитый Зубатов.
Представляюсь, называя его «господин начальник». Он принимает мой рапорт стоя, по-военному, опустив руки и, дав договорить, здоровается и предлагает папиросу. Отказываюсь, говорю, что не курю. Удивляется.
– Может быть и не пьете?
– И не пью.
Начальник смеется и, обращаясь к Медникову, говорит: «Евстратий, и не пьет!»… Евстратий сидит плотно, гладит себя по ляжкам, ухмыляется. Спросил, женат ли я, как думаю устроиться, и, предложив еще несколько вопросов, Зубатов сказал, чтобы я шел являться обер-полицмейстеру, и мы распрощались.
Дом обер-полицмейстера помещался на том же дворе, но фасадом и подъездом выходил на Тверской бульвар. Обер-полицмейстер полковник Дмитрий Федорович Трепов [33] бывший конногвардеец, высокий, красивый и представительный мужчина, встретил меня сурово-вежливо, предложил несколько вопросов, сказал комплимент по адресу отделения и его начальника и, пожелав успеха в службе, распрощался.
Сделав затем несколько визитов, я вернулся в отделение, где перезнакомился со служащими. Помощником начальника был жандармский подполковник Сазонов, которому Зубатов и передал меня для выучки. Были в отделении еще два жандармских офицера – Петерсен и Герарди, но они находились в командировках. Поручик Герарди вел тогда расследование о хищениях в разных войсковых частях оружия и о переправе его через Кавказ в Персию. В двух местах были скрадены даже артиллерийские орудия. Военное министерство само просило, чтобы расследование произвел жандармский офицер. Герарди блестяще справился с поручением и был награжден Владимиром 4 степени, что тогда являлось редкой наградой, и потому Герарди был тогда героем дня в корпусе. Позже он до самой революции состоял начальником дворцовой полиции, а при большевиках был расстрелян. Это был выдающийся офицер.
В отдельном кабинете сидел сумрачный в очках блондин, бывший когда-то революционером, Л. П. Меньщиков [34]. В комнате рядом сидели делопроизводитель, от которого почти всегда отдавало букетом, и чиновник для поручений Л. И. Войлошников [35], симпатичный, приветливый, хороший человек. В 1905 году, при Московском восстании, Войлошников был расстрелян на Пресне дружиной социалистов-революционеров на глазах жены и маленьких детей. Тогда это произвело на всех крайне тяжелое впечатление. Мне было как-то не по себе в этой необычайной военной обстановке.
Скоро затем Сазонов пригласил меня к себе в свой громадный кабинет с двумя письменными столами, с портретами по стенам и с зерцалом на угловом столике, и дал краткое, но толковое объяснение о том, что такое охранное отделение и какие его права и обязанности. По-товарищески же посоветовал, к кому и как относиться и с кем и как держаться. О Зубатове и о Медникове он говорил особенно Серьезно, упирая на то, что они отлично знают свое дело. Советовал мне не допытываться очень, где, что и как, объясняя, что со временем само все придет и что так будет лучше, так как очень любопытных не любят. Предупредил он и о том, что по отношению посторонних надо быть сдержанным на словах, быть осторожным, конспиративным, как выразился он, т.-е. ничего о служебных делах не рассказывать; не рассказывать ничего и домашним.
В шесть часов Сазонов сказал мне:
– Ну, теперь пойдем прощаться к начальству, таков у нас порядок.
Мы прошли в кабинет Медникова, где кроме него были и Зубатов и Войлошников. Поглаживая бородку, стоял Меньщиков.
– Ну, что же, господа, пора и по домам, – сказал нам Зубатов и, пожав руку каждому и пожелав всего хорошего, ушел в свой кабинет. Медников с грохотом закрыл свою конторку, приветливо распрощался с каждым из нас и все разошлись.
30
[30] Зубатов, С. В. (1864 – 1917) – знаменитый охранник, нанесший ряд чувствительных ударов революционному движению широко практиковавшейся им (Зубатовым) системой вербовки провокаторов из среды революционеров. Много поработал над делом разложения рабочего движения, создавая особые рабочие общества, которые должны были заниматься исключительно экономической борьбой с предпринимателями, целиком поддерживая царизм. В Москве Зубатов создал в 1901 году «общество взаимопомощи рабочих механических мастерских», в Минске в 1901 году – «еврейскую независимую рабочую партию», в Петербурге в 1903 году – «общество петербургских рабочих механического производства», в Одессе в 1903 году – «союз машиностроительных и механических рабочих». В 1903 году, в связи с результатами одесской стачки (см. примеч. 125) Зубатов получил отставку.
См. Айнзафт – «Зубатовщина и Гапоновщина». Изд. ВЦСПС, М. 1924 г. Пионтковский «Краткий очерк истории рабочего движения в России». Из. «Прибой» 1926 г.
31
[31] Курпатовская, М. Н. – провокатор, деятельный помощник знаменитого провокатора А. Е. Серебряковой (недавно осуждена советской властью). В 1894 году с помощью Курпатовской были раскрыты провинциальные организации партии «Народное право» (см. прим. 37). В 1891 – 93 году «освещала» «русско-кавказский кружок», во главе которого стоял Егупов, сам предавший впоследствии всю свою организацию. В конце 90-х годов, выйдя замуж, отошла от революционных кругов.
См. Л. П. Меньщиков – «Охрана и революция» часть I. Изд. «Каторга и ссылка» М. 1925 г.
32
[32] Судейкин, Г. П. – начальник особого отдела департамента полиции в 80-х г. г. С помощью провокатора Дегаева Судейкин разгромил последние силы партии «Народная Воля». По постановлению исполнительного комитета партии «Народная Воля» Судейкин был убит на квартире Дегаева 16 декабря 1883 года народовольцами Стародворским и Конашевичем. Дегаев в этот же день, согласно обещанию исполнительного комитета партии «Народная Воля», был увезен за границу, в Лондон.
См. «Былое» 1906 г. № 4, стр. 18 – 39.
33
[33] Трепов, Д. Ф. (1855 – 1906) – московский обер-полицмейстер, потом петербургский ген.-губернатор, ставленник великого князя Сергея Александровича, жестоко подавлявший в 1905 году революционное движение. Издал приказ «патронов не жалеть» на подавление рабочих волнений. В издевку над манифестом Николая II 17 октября 1905 года о свободах, варварски расправлялся со всеми, кто делал попытку воспользоваться предоставленными на бумаге свободами. Являясь представителем реакционных слоев дворянства. Трепов, однако, во время работ I государственной думы (весна 1906 г.), стал высказываться за некоторые уступки «обществу» и был против роспуска думы. 2 сентября 1906 года Трепов скончался.
34
[34] Меньщиков, Л. П. (род. 1870 г.) – член народовольческого кружка в 1885 – 87 г. г. 5 февраля 1887 г. арестован по доносу С. В. Зубатова, при чем у него было найдено немного нелегальной литературы и остатки «техники» общестуденческого «союза», в котором Меньщиков принимал участие. Он дал откровенные показания, по его словам, с целью изучить охранников для последующей борьбы с ними. Начальник Московского охранного отделения Бердяев взял его сначала в филеры, а затем в канцелярию. Через несколько лет Меньщиков занял видный пост в особом отделе департамента полиции. В 1909 г. он уехал за границу и там сделал ряд сенсационных разоблачений провокаторов. Меньщиков нанес ощутительный удар охранке и помог революционным партиям освободиться от ряда предателей. Его попытки приблизиться к революционным организациям за границей не увенчались успехом, и он уехал в Америку, где занялся подготовкой к печати своих записок о работе в охранном отделении. В 1925 г. в издании «Каторга и ссылка» вышла I часть его книги «Охрана и революция».
35
[35] Войлошников, А. И. – начальник сыскной полиции в Москве. 14 декабря 1905 г. пресненской «боевой дружиной» арестован у себя на квартире. По постановлению комитета «боевой дружины» Войлошников был доставлен в «бюро» (Трехгорная мануфактура), где расстрелян за расправы с революционерами, учинявшиеся им в бытность его в охранке.