Для многих юнкеров это предостережение сослужило хорошую службу в столице, где неопытная молодежь часто наталкивалась на разного рода просветителей и пропагандистов, для которых военная среда была всегда очень заманчива.
Военное обучение и образование были поставлены в училище образцово…
В результате мы увлекались военным делом со всем пылом молодости.
Мы старались довести строй, ружейные приемы и гимнастику до щегольства. Многие перед сном проделывали ружейные приемы и гимнастические упражнения перед громадными зеркалами, и это считалось вполне нормальным. Знание воинских уставов назубок считалось шиком и доходило даже до ненужных подробностей. Так, например, некоторые знали, какой вес по закону должна иметь офицерская перчатка или офицерский нейзильберовый свисток.
Быть по одежде, по выправке и строю лучше других училищ, быть по стрельбе «выше отличного», ходить быстрей стрелков – считалось идеалом.
Параллельно шло ознакомление со всеми новыми военными течениями по литературе; юнкера увлекались модными и очень популярными тогда книжками Бутовского [8]. Его «Воспитание и обучение современного солдата» было настольной книжкой многих юнкеров старшего курса; его «Наши солдаты» – читалась всеми. По ним знакомились мы с психологией будущих подчиненных, мы старательно готовились быть хорошими офицерами.
Примеры блестящих строевых офицеров были у нас перед глазами – это наши училищные офицеры. Два брата Герчиг, Лелонг и Крашенинников особенно ценились юнкерами. Позже, один из братьев Герчиг командовал полком в Феодосии в 1905 году в то время, когда туда пришел бродивший по Черному морю, под начальством одного из одесских товарищей, взбунтовавшийся «Потемкин Таврический» [9]. Город был в панике. Отцы города готовы были выполнить все требования бунтовщиков, но Герчиг рассыпал одну из своих рот по берегу моря и, когда к городу приблизилось высланное броненосцем судно, Герчиг дал по нему несколько залпов. Несколько человек перекувырнулось в море, и этого было достаточно: подошедшие повернули обратно, и броненосец ушел, как оказалось позже, к берегам Румынии.
Общеобразовательные науки преподавались лекционно.
Незаметно прошел первый год училища и промелькнул второй. Мы были на старшем курсе. Некоторые из нас, а в том числе и я, были произведены в портупей-юнкера…
В тот год я выбрал скромную вакансию в квартировавший в Вильне 105 пехотный Оренбургский полк.
4 августа 1893 г. в Красном селе у царского валика мы были произведены в офицеры.
IV
Оренбургский пехотный полк стоял в Вильне.
Наш полк, как и все войска виленского военного округа, учился серьезно.
Отношение к солдатам было не только хорошее, но даже сердечное.
Солдат поверял офицеру свои нужды и часто секреты.
Битья, как системы, не существовало…
Вопроса национальностей по отношению солдат не существовало: офицеры относились одинаково ко всем без различия вероисповеданий, и занятие привилегированных мест ротных писарей евреями было самым обыкновенным делом.
Вообще же национальный вопрос в Вильне был злободневным явлением. Главным являлся польский вопрос. У нас в полку запрещалось говорить по-польски; в дивизии преследовались польские бородки. Существовало процентное отношение офицеров-поляков к общему числу. Офицеры не принимались польским обществом, за что отплачивали недружелюбием к полякам вообще.
Взаимная антипатия между русскими и поляками была очень сильна. Она выявилась с особой силой тогда при постановке и открытии памятника усмирителю в Литве польского бунта генералу графу Муравьеву [10]. Последний, как известно, принявшись за усмирение серьезно, покончил с ним быстро и с меньшими на Литве жертвами, чем того достиг в Привислянском крае более гуманный, как говорили, граф Берг [11].
Постановка памятника подняла старые споры. По городу ходили слухи, что поляки взорвут памятник. Однако все обошлось благополучно. Правительство, щадя самолюбие офицеров-поляков распорядилось тогда не привлекать их на торжество открытия, что и было исполнено.
Литовского вопроса в то время как бы не существовало. Все литовцы с некоторой гордостью называли себя поляками, поляки же Привислянскогo края не признавали за поляков не только литовцев, но и виленских поляков, говоря про них: «То какой он поляк, он виленский».
Польско-русская вражда не отражалась, однако, на отношениях офицеров к офицерам – полякам у себя в полку: с ними мы дружили отлично, служили они образцово и товарищами были хорошими.
Еврейский вопрос стоял во весь свой колоссальный рост, но не был так болезнен, как польский. Офицеры были окружены евреями: портной еврей, сапожник еврей, подрядчики и поставщики евреи, фактор еврей, деньги в долг дает еврей, всюду евреи, евреи и евреи, и многие весьма симпатичные. И по отношению их офицеры были настроены доброжелательно.
Религиозная рознь существовала несомненно, но тогда она не обострялась. Но перед каждой пасхой шли разговоры о том, что опять какая-то еврейка где-то скрала или пыталась скрасть какого-то христианского мальчика для надобностей своей пасхи. Кто, где, что и как, никто не знал. И почти в каждой офицерской семье, где был ребенок мальчик, перед пасхой предупреждали денщика, чтобы он лучше смотрел за ребенком и одного его за ворота не выпускал: детей воруют. Так говорили, такова была людская молва. Кем и чем она питалась, нас тогда не интересовало; городское население этому верило, верили и мы, офицеры, верили и солдаты…
Жизнь гарнизона протекала между службой, городскими знакомствами и удовольствиями. Но событие, связанное с царствующей династией, взволновало тогда особенно эту жизнь.
20 октября 1894 года телеграф принес известие из Ливадии о кончине императора Александра III. Трудно передать чувство, охватившее офицеров при этом известии: его надо пережить.
Как, не стало его? А как же Россия? Россия без Александра III? Он – богатырь и воистину русский человек был именно олицетворением России, ее силы, ее могущества. Его не стало…
На следующий день полк принес присягу на верность службы государю императору Николаю II Александровичу.
Началось новое царствование, полное внутренних волнений, принесшее России большие войны и кончившееся столь внезапно ужасной катастрофой.
Второе событие связано с великим князем Николаем Николаевичем…
Но полковая служба не удовлетворяла молодежь.
Естественно, что все более живое, энергичное, не успевшее завязнуть в местных интересах, стремилось уйти из полка…
Думал об уходе и я. Перевод в гвардию у меня не состоялся, так как командир полка, обещавший взять меня к себе в полк, поссорился с тем, кто хлопотал за меня. Приходилось рассчитывать на себя.
Следуя общей среди молодежи моде, я стал готовиться в академию, выбрав военно-юридическую, но в то же время подумывал о переводе в корпус жандармов. О службе жандармов я много говорил с одним из моих товарищей. Мы не понимали тогда, конечно, всей серьезности службы этого корпуса, не знали его организации и всех его обязанностей, но в общем она казалась нам очень важной. Мы знали смутно, что жандармы борются с теми, кто бунтует студентов, крестьян, рабочих, вообще, как считали мы, социалистами. Эти последние, в глазах многих из нас, отождествлялись со студентами и казались нам революционерами. Понятие о революционерах у нас было примитивное. Мы считали, что все они нигилисты и представляли мы их в лице Волоховых, Базаровых [12] и вообще как «Бесов» Достоевского [13]. Мы слыхали о них по сдержанным рассказам об убийстве ими царя-освободителя; мы слышали, что убил какой-то Рысаков [14], а раньше стрелял какой-то Каракозов [15]. Кто они, мы хорошо не знали; говорить о них считалось вообще неловким и неудобным, так как это было из запрещенного мира.
8
[8] Бутовский, Н. Д., родился в 1850 г. Генерал от инфантерии, военный писатель. Образование получил в Павловском военном училище. В 1895 году был командиром Рижского учебно-офицерского батальона, в 1898 году командиром 116 пехотного Мало-Ярославского полка, в 1904-07 г.г. командовал 2 туркестанской резервной бригадой, в 1910-11 г. 32 пехотной дивизией. Литературную деятельность начал в 1877 году. Ему принадлежит двухтомная книга «О способах обучения и воспитания современного солдата», а также «О подготовке учителей молодых солдат», «О производстве ротных учений» и т. д.
9
[9] «Потемкин Таврический» – восстание на броненосце «Потемкин Таврический» вспыхнуло 14 июня 1905 года, благодаря работе крымского социал-демократического союза. Члены одесского комитета РСДРП проникли на броненосец и сумели поддержать там революционный дух и внести организованность. Броненосец тринадцать дней скитался по Черному морю и сдался только румынским властям в Констанце Восстание имело огромное значение для развития революционного движения в стране. В. И. Ленин оценивал выступление «Потемкина», как «попытку образования ядра революционной армии», которая «необходима, потому что только силой могут быть решены великие исторические вопросы»… (том VI).
См. «Восстание на броненосце «Потемкин Таврический» – материалы и документы под редакцией и с вступительной статьей В. И. Невского. П. Гиз. 1924 г. «Потемкинские дни на Черном море» – Изд. «Пролетарий» 1925 г. «Революционное движение в Черноморском флоте в 1905 г.» Изд. Всер. Общ. полит. ссыльных каторжан 1925 г., А. Н. Герасимов «Красный Броненосец» Изд. «Прибой». 1905 г.
10
[10] Муравьев, М Н. (Виленский) (1795 – 1866) – граф, ярый реакционер, противник реформ Александра II (см. примечание 21). В 1863 г. во время польского восстания назначен виленским ген.-губернатором. Жестоко и кроваво расправился с польскими повстанцами, повесил несколько сот человек и несколько тысяч сослал на каторгу и поселение в Сибирь. За «работу» в Вильне Муравьева прозвали «Вешателем». Общественное мнение было так возмущено его кровавой расправой, что в 1865 году он был отозван.
11
[11] Берг, Ф. Ф. (1793 – 1874) – граф, ген.-фельдмаршал, участвовал в войнах 1812 – 1814 г. с Наполеоном, 1828 – 29 г. – с турками Играл видную роль в подавлении польского восстания в 1831 г. И венгерской революции в 1849 году. В 1863 году, когда снова вспыхнуло польское восстание, Берг был назначен наместником Царства Польского, где жестоко расправлялся с повстанцами, хотя на словах проявлял большую мягкость и тактичность.
12
[12] Базаров – в своем романе «Отцы и дети» (1862 год) И. С. Тургенев в лице Базарова показал тип «нигилиста» – представителя того течения 50 – 60-х г. г. прошлого века, которое не удовлетворялось существующим положением в стране, искало выхода в переустройстве общества, но очень смутно представляло себе, каким должно быть новое общество и каким путем можно к нему прийти. Базаров являл собою тип мелко-буржуазного интеллигента, чувствующего гнет политических условий, но совершенно не связанного с массой и непонимающего необходимости организации таковой для борьбы с существующим строем.
13
[13] «Бесы» – роман Ф. М. Достоевского, изданный в 1871 году. В этом романе Достоевский представил революционеров 60-х годов извергами, бесчестными совратителями «юных душ» и т. д… «Бесы» – наихудший вид пасквиля на революцию и революционеров. Фабулой романа послужила непонятая и исковерканная деятельность выдающегося революционера 60-х годов Нечаева и его кружка.
14
[14] Рысаков, Н. И. (1862 – 1881) – один из бомбометателей при покушении на Александра II. 1 марта 1881 года, по постановлению исполнительного комитета партии «Народная Воля», Александр II был убит. Рысаков первый бросил бомбу в карету Александра, но неудачно. Вторую бомбу бросил Гриневецкий, которой Александр II был смертельно ранен. На допросе Рысаков давал откровенные показания. Был повешен вместе с другими первомартовцами (см. прим. 73).
См. Ашешов, Н. – «Н. И. Рысаков. Материалы для биографии и характеристики» П. ГИЗ. 1920 г.
15
[15] Каракозов, Д. В. (1842 – 1866) – из мелко-поместных дворян, организатор кружка народников под названием «Организация» (1853 – 1864 г.), ставящего себе целью пропаганду и агитацию в народе за свержение царизма и введение социалистического строя в России. Однако скоро Каракозов пришел к мысли о необходимости для осуществления указанной цели цареубийства. Отправившись тайно от всех в Петербург, Каракозов 4 апреля 1866 года стрелял в Александра II, но промахнулся. Задержанный на месте преступления, Каракозов был вместе с другими членами кружка судим верховным уголовным судом 18 – 23 августа 1866 г. До суда Каракозова, по-видимому, пытали. По приговору суда Каракозов был повешен, а активные члены кружка – Ишутин, Ермолов, Странден, Юрасов, Загибалов, Мотков, Шабанов, Худяков, Кобылин сосланы на разные сроки на каторгу и поселение в Сибирь.
См. Шилов А. А. – «Каракозов и его покушение 4 апреля 1866 г.» – П. Гиз. 1919 г.