Записная книжка комиссара

А лейтенант Лукашевич!.. К сожалению, не запомнилось его имени и отчества, но о мужестве этого командира писала и «Правда». Во главе группы автоматчиков Лукашевич вел ближний бой с гитлеровцами, оказался окруженным, а тут заело что-то в автомате. Лейтенант — богатырского сложения и силы — стал орудовать прикладом, пробился к своим, и схватка завершилась полной победой наших автоматчиков.

Нечасто встречается фамилия — Перетятько. И я сразу же вспомнил нашу встречу в самый канун штурма Тихвина. Предстояло форсировать Тихвинку у сильно укрепленного узла сопротивления Лазаревичи. Снаряды и мины врага несли смерть, мешали продвижению вперед. И тут на самый берег реки, в самые передовые позиции пехоты группа артиллеристов подкатила свои орудия, и лейтенант в белом полушубке встал над обрывом, под поистине ураганным огнем гитлеровцев спокойно поводил биноклем и, казалось, даже весело, стал подавать одну за другой команды своим орудиям. И одна за другой были подавлены почти все огневые точки немцев. Раздалось громовое «Ура!» нашей пехоты…

Позже мы с батальонным комиссаром Николаем Томзовым разыскали комбата, пожали ему руки, познакомились. «Лейтенант артиллерии Перетятько, — представился он, — Сергей Саввич»… Он был среди первых награжденных орденом боевого Красного Знамени.

«Обратно — к берегам Свири». «Партийный билет живет своей жизнью». «Дорога в Будущее»

Бои продвинулись к Волхову. Тридцатиградусные морозы, снежные метели, незамерзающие леденящие болота — ничто не могло удержать наших бойцов. По замыслу командования, решающий удар здесь наносила и 54-я армия генерала И. Федюнинского.

Наши поредевшие в боях подразделения — танковая бригада, пехотные полки, артиллеристы, небольшой отряд саперов, — те, кто остались в живых, — увенчанные орденами и медалями, овеянные славой, двинулись обратно — к берегам Свири, на позиции своей родной Седьмой Отдельной, к новым боям и походам.

Небольшая группа работников политотдела бывшей Северной оперативной группы оставалась в селе Верховина. Нужно было сдать дела политотделу 4-й армии, в составе которой мы воевали под Тихвином. Незадолго перед этим, ввиду болезни нашего «старика» Константина Петровича Петрова, я был назначен начальником политотдела опергруппы, и дела предстояло сдать мне.

Вместе с батальонным комиссаром Николаем Томзовым мы перебирали содержимое небольшого железного ящика. Никаких «дел» канцелярского типа у нас, разумеется, не было. Несколько приказов и копий политдонесений, трофейные документы, захваченные при разгроме немецких штабов и отобранные у пленных… Но главное, что мы должны были передать — на вечное хранение! — партийные и комсомольские билеты погибших в боях коммунистов и комсомольцев.

Многие партийные билеты были совершенно новые — их вручали совсем недавно здесь, на фронте («В бой хочу идти коммунистом!»— так писали тысячи солдат и офицеров).

Поэт

О каждом из тех, кто оставил потомкам свой партийный или комсомольский билет, пробитый пулей в боях за счастье и свободу будущих поколений, можно написать книгу, поэму…

Мы вглядываемся в их фотографии, все они кажутся знакомыми, близкими. И наверное, встречались мы на фронтовых дорогах.

— Да ведь это — поэт! Помнишь?.. — проговорил Николай Томзов, подавая мне комсомольский билет.

Конечно же помню!..

Как живой стоит передо мной этот юноша!.. Мне довелось в тот вечер провожать в опасный рейд группу разведчиков. Как обычно, сдавали они все свои документы комиссару батальона, оставляли друзьям адреса родных. Разведчики были бодры и веселы, шутили и посмеивались над теми, кто оставался, и, как всегда, им завидовали и гордились ими. Но все понимали, что, как и каждый поход в тыл врага, предстоящий рейд смертельно опасен…

Ко мне подошел молодой боец. Шапка-ушанка, лихо надетая набекрень, открывала весь лоб, большие синие глаза, чистое лицо. Мы были знакомы. Леша Сизов передавал мне иногда заметки в нашу армейскую газету «Во славу Родины» — он любил писать о своих товарищах, которых всегда называл «герои-разведчики».

Я знал, что Леша пошел на фронт добровольцем («Сразу после выпускного бала», — любил говорить он), что отец его защищал Брест и пропал без вести, а мать с сестренкой живут где-то на Дальнем Севере. Знал я еще, что в школе Леша был редактором стенгазеты и писал стихи.