- Пойдем посмотрим, что дальше делать, - позвал капитан Козлов командира приданной батареи старшего лейтенанта Похлебаева.
Его батарея была чуть сзади боевых порядков батальона, действовала четко, а молодой, высокий и симпатичный ее командир сразу понравился Козлову.
Когда они вышли к окраине поля, спереди, из ржи, бойцы замахали руками, давая знаки залечь. Похлебаев опустился на колено.
- Пригнитесь, товарищ капитан. Наверное, автоматчики во ржи засели.
Похлебаев посмотрел в бинокль. Хорошо было видно деревню за полем, Давыдовичи. Из лесочка, что рос впереди, раздавались редкие выстрелы.
- Товарищ капитан, не иначе там и находится штаб Магона.
Над головой просвистели пули. Похлебаев почувствовал, как что-то больно чиркнуло по боку, и упал, зажимая рану ладонью.
"Вот досада, - подумал Георгий. - Хорошо еще, что на излете". Сильной боли он не чувствовал, но ладонь была в крови. Капитан Козлов лежал лицом вверх, на его груди расплывалось темное пятно. - "Ну вот, минуту назад разговаривали...".
Похлебаев вернулся на командный пункт батальона, приказал бойцам вынести тело убитого комбата. Потом собрал ротных. Оказалось, что все они молодые лейтенанты, и тогда Похлебаев без колебаний объявил, что командование батальоном временно берет на себя. Он поставил лейтенантам задачи и пошел в первую роту.
Через час, ползком по ржаному полю, лишь изредка осторожно поднимая голову, чтобы осмотреться, Похлебаев вывел роту к лесочку, где, как он считал, и располагался штаб командира корпуса Магона. Похлебаев поднял людей, они смелой атакой отбросили несколько небольших групп немецких автоматчиков дальше в рожь. Увидев в рощице наскоро вырытый блиндаж, Похлебаев побежал туда. Здесь уже стояли несколько командиров.
- Ну, молодец, старший лейтенант! - небольшого роста полковник крепко обнял Похлебаева. - Молодец, выручил. А то мы тут вторые сутки сидим. Обложили, как медведей, а побежишь по полю - стреляют, как зайцев. Спасибо, сынок. Как тебя звать?
- Командир батареи старший лейтенант Георгий Похлебаев!
- Ну, желаю тебе скорее полковником стать.
Когда группа освобожденных из блокады командиров пошла по указанному им маршруту в тыл, Похлебаев спросил сопровождавшего их лейтенанта, кто с ним разговаривал.
- Полковник Ивашечкин, начальник штаба корпуса, - ответил лейтенант.
Штаб Магона из опасной зоны был выведен, Похлебаев доложил об этом командиру 624-го стрелкового полка майору Фроленкову. Рассказал и о гибели капитана Козлова.
- Жаль, - услышал Георгий сразу упавший голос Фроленкова. - Отличный был командир. На таких как он, наша армия и держится. Не успел повоевать... Похоронили?
- Станет потише - похороним... - и у Похлебаева всплыло в памяти лицо капитана Козлова. Он знал его всего несколько часов, но уже успел почувствовать в этом человеке и характер, и хватку, и знания. - Товарищ майор, кому сдать командование батальоном?
- Командир второй роты живой? Вот ему и сдай.
Васильчиков и Наумов, с самого начала атаки находившиеся в боевых порядках батальона Леоненко и видевшие весь бой своими глазами, скоро убедились, что все их люди атакуют смело, и, главное, умело, были все же удивлены мужеством того бойца, который поджег танк. Когда бой откатился дальше по улице Червоного Осовца, они подошли к этому танку. Люк его был открыт и изнутри густо несло жареным. Погибший боец лежал посреди дороги, неловко раскинув руки. Наумов снял каску, подошел к нему поближе.
- Вот это герой.. Не помнишь фамилии? - спросил Наумов у Васильчикова.
Лицо бойца было сильно обожжено и опознать его было трудно, а документы в нагрудном кармане сгорели. Погиб боец от выпущенной из огнеметного танка струи.
- Товарищ комиссар, вас майор Московский срочно зовет, - подбежал к Васильчикову красноармеец.
Командир 1-го батальона майор Московский, несмотря на войну все еще краснощекий и полный, сидел на чердаке одного из домов и смотрел на раскинувшееся впереди поле.
- Ну-ка, глянь, - передал он бинокль подошедшему Васильчикову.
И в туче пыли хорошо было видно, как колонна танков из дальнего леса дорогой шла к селу.
- Сколько насчитал?
- Пятнадцать. Да еще часть, несколько единиц, с пригорка спустились в ложбину, не видать. В общем, тридцать, это самое малое. Теперь смотри налево.
Со стороны Давыдовичей тоже шла колонна, но не танков, а автомашин с пехотой.
- У тебя есть связь со штабом полка? - спросил Васильчиков.
- Конечно. Скворцов, дай первого, - приказал Московский стоявшему за спиной сержанту.
- Товарищ первый? Иван Григорьевич, это Васильчиков. Я у Московского... Танки, примерно в километре от нас, не менее тридцати. От Давыдовичей мотопехота подходит... Бери, тебя, - подал он трубку Московскому.
Майор Московский все эти минуты лихорадочно думал: "Что делать? Принять бой в явно невыгодной позиции и против превосходящего противника или просить разрешения отойти на исходный, на опушку леса, где вполне можно удержаться?".
- Слушаю, товарищ полковник. Как чувствую себя? Неважно. Не удержаться здесь, боюсь - раздавят. Стоит ли рисковать? Есть. Понял, товарищ полковник.
- Ну, что?
- Отходить! Ротных ко мне, быстро! - дал команду сержанту майор Московский.
Он снова стал смотреть в бинокль на поле. "Метров восемьсот... Десять танков пошли влево, на соседа, - с облегчением подумал Московский, - а эти, значит, на нас".
В бинокль хорошо было видно, как с грузовиков посыпалась немецкая пехота. Развернувшись в линию взводов, она споро пошла за танками, которые медленно ползли вперед. "Четко воюют", - смахнул Московский пот со лба и посмотрел на Васильчикова. У того лицо было как всегда спокойным, только со сжатыми до белизны губами.
Танки, оставляя за собой облака пыли и все более увеличиваясь в размерах, начали стрелять с коротких остановок. Сразу несколько взрывов одновременно взметнулись в селе и клубы пыли и огня поднялись над домами.
Получил приказ на отход и батальон капитана Леоненко.
- Вольхин! Давай со своими назад! Скорее! - услышал Валентин сзади голос своего ротного.
А бойцы его взвода уже открыли по наступающей немецкой пехоте беспорядочный огонь.
- Что, так все сразу и побежим? Передавят, как котят!
- Взвод Данилова прикрывать останется, у них еще бутылки с горючкой остались.
Вольхин дал команду взводу на отход, быстро пересчитал своих глазами и пошел следом. Бежать было стыдно, хотя и есть приказ отходить. Только после разорвавшегося метрах в пятидесяти от него снаряда, поднявшего высоко вверх комья земли, Вольхин перешел на бег.
"А Урюпин?" - ожгло мозг Вольхина, когда он увидел, как четверо его бойцов, спотыкаясь, тащат на плащ-палатке раненого час назад Новикова. Валентин остановился на мгновение, но в сердцах махнул рукой и побежал дальше. "Ему теперь все равно, кто и как теперь похоронит", - пытался успокоить себя Вольхин. Справа и слева то и дело попадались убитые в начале атаки, и Валентин заставил себя не думать о погибшем Урюпине, труп которого они оставили немцам. "А что скажут ребята? Мог же я распорядиться похоронить его, пока было время..." - сверлила голову мысль.
Капитан Шапошников, с первых минут атаки полка постоянно державший связь с батальонами и только изредка выходивший на опушку леса, чтобы собственными глазами посмотреть на ход боя, скоро по характеру докладов комбатов, да и по тому, что видел сам, стал понимать, что их успех временный. Батальоны расходились в стороны, промежутки между ними увеличивались, и даже без бинокля было видно, что бой за село явно затягивается. Он не слышал разговора Малинова с Московским, но, вернувшись в блиндаж, по лицу командира полка понял, что обстановка резко изменилась к худшему.
Связи с батальонами Леоненко и Московского уже не было, лейтенант Денисенко, начальник связи полка, встретив Шапошникова у входа в блиндаж, сказал, что батальоны получили приказ командира полка на отход, связисты сматывают провода. Шапошникову стало неприятно, что всего за несколько минут, пока он с опушки наблюдал в бинокль за действиями батальонов, обстановка круто изменилась, а он ничего об этом не знает, и что командир полка принял решение отходить, не посоветовавшись с ним.