Надеюсь, это достаточно нейтрально?
Но девушка почему-то смотрит на меня с изумлением:
– О, ваше сиятельство! Но вы же не едите мясо!
Вот ведь засада! И сколько еще таких капканов поджидают меня в поместье?
Конечно, можно сделать вид, что она не расслышала, и я имела в виду запеченную рыбу, но, боюсь, без мяса я тут долго не протяну. Поэтому я решительно подтверждаю:
– Теперь уже ем. Или вы думаете, что пока я находилась в городе под следствием, кто-то интересовался, что я хочу на обед? Я вынуждена была есть то, что мне приносили, и поняла, что много лишалась, отказываясь прежде от мяса.
– О, простите, ваше сиятельство! – девушка полна раскаяния. – Я не подумала об этом.
Я пытаюсь подбодрить ее улыбкой:
– Ничего, всё в порядке. А сейчас я хотела бы отдохнуть. Дорога меня немного утомила.
Но вместо того, чтобы отвести меня в спальню, девушка топчется на месте:
– Разве вы не зайдете к ее светлости?
Что? Какая еще светлость?
Блондинка торопливо добавляет:
– Ваша бабушка так беспокоилась о вас!
Нет, ну это уже чересчур! Только бабушки мне тут и не хватало!
6. Эжени. Моя почти бабушка
Должно быть, у меня после ее слов вытягивается лицо, потому что блондинка краснеет и принимается торопливо оправдываться:
– Простите, ваше сиятельство! Я понимаю, что и суд, и дорога были крайне утомительны, и вам просто необходимо отдохнуть. Но ее светлость…
Так, стоп! Она называет какую-то бабушку «ее светлость». Но ведь это значит, что та – герцогиня. А этот титул куда более высокий, чем графский. Как всё запутано!
Чем больше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к мысли, что мне нужна сообщница. Та, которой я расскажу всю правду, и которая будет постепенно вводить меня в курс дела. Мне всё равно без этого не обойтись. Мне придется открыться хоть кому-то – чтобы сохранить тайну для всех остальных. И этот кто-то расскажет мне о графине и о поместье, будет называть мне имена прибывающих сюда гостей.
Да, это серьезный риск, но я вынуждена буду на него пойти. А иначе все узнают, что я – самозванка. Я ничего не знаю не только об Эжени де Ламарк, но и о стране, в которой оказалась. А было бы неплохо хоть немного ориентироваться в ситуации.
А эта блондинка кажется мне вполне подходящей кандидатурой на роль моей наперсницы. Если она поверит мне, если поддержит меня, то станет просто кладезем полезной информации. Нужно только объяснить ей, что я оказалась тут не по своей воле и ничуть не желала зла ее настоящей хозяйке.
Мое молчание девушка принимает за неодобрение и расстраивается еще больше.
– Я знаю, ваше сиятельство, что вы не любите ее. Но прошу вас – проявите капельку почтения к ее возрасту.
Значит, между графиней и ее бабушкой – отнюдь не идиллические отношения. Ну, что же, это даже к лучшему. Может быть, мне удастся хотя бы на время отложить этот визит. Одно дело – общаться с друзьями и знакомыми графини. И совсем другое – с близким ей человеком.
– И я понимаю – она вам не совсем бабушка…
Ох, да что же это такое? Как это – не совсем бабушка?
Девушка будто читает мои мысли (хотя, надеюсь, это не так):
– Она всего лишь сестра вашего дедушки. Но она – самая старая представительница рода де Ламарков, и я прошу вас…
Значит, сестра дедушки. Того самого дедушки, который когда-то влюбился в мою настоящую бабушку. Быть может, она даже сама была знакома с бабой Надей. От мысли об этом у меня начинает кружиться голова. Нет, ото всего этого я скоро чокнусь!
Я решаю отложить доверительный разговор с блондинкой хотя бы до вечера. А вот с этой «почти бабушкой» можно познакомиться прямо сейчас. Ей, наверно, уже лет восемьдесят, не меньше, что для прошлых веков (а я же не в будущем оказалась!) весьма почтенный возраст. И она наверняка плохо видит и плохо слышит.
– Вы, конечно, можете сказать, что она тоже не любит вас, и будете правы…
Ого, так нелюбовь взаимна! Это еще больше упрощает дело. Я загляну к ней на минуточку, засвидетельствую свое почтение, поблагодарю за беспокойство и займусь другими делами.
Интересно, чем же графиня так провинилась перед своей двоюродной бабушкой? Хотя зачем мне это знать? Пусть разбираются сами.
– Герцогиня – не самая приятная женщина, – продолжает лепетать девушка, когда мы идем по коридорам, направляясь, судя по всему, в другое крыло здания. – Но она так одинока, и мне так ее жаль!
Ну, что же – в этом мы с ней похожи. В Виларии трудно отыскать человека, более одинокого, чем я.
Мы останавливаемся перед двухстворчатой дверью, которую блондинка открывает почти бесшумно.