— Мама, фигурки у нас есть, — упрямо продолжал он. — А дедушка нам поможет.
— У дедушки своих дел по горло, — снова оборвала его мать. — Ему теперь тоже не до рождественских ясель.
Паоло замолчал, но еще раз толкнул брата, чтобы тот хоть теперь вмешался. Марко в ответ тоже толкнул его, что означало: брось, сейчас не время настаивать.
Дедушка много потрудился над этими фигурками. Он вылепил их из большого куска глины, который однажды утром притащил домой. Дедушка сделал фигурки пять лет назад. Сразу же после того Рождества ему предложили работать сторожем в портовой таможне. Приди письмо с приглашением на работу месяцем раньше, не лежали бы теперь в ящике с соломой все эти фигурки. В течение двух недель дедушка ежедневно усаживался после обеда за кухонный стол и принимался лепить. А он, Марко, стоял рядом и смотрел. Взяв кусочек глины, дедушка разминал его большими пальцами, придавая ему удлиненную форму. Потом орудовал то стамеской, то деревянными лопаточками. Марко ни о чем не спрашивал дедушку, хотя ему очень хотелось, чтобы тот объяснил, что он сейчас делает и почему из стольких разбросанных по всему столу инструментов берет именно этот и зачем. Готовые фигурки дедушка одну за другой раскладывал на доске; потом доска исчезла, а через неделю фигурки снова появились, но теперь уже в коробке, где они лежали вперемешку. Дедушка выстроил их на столе и принялся раскрашивать.
«Дедушка все умеет, — думал Марко. — А приходится ему работать простым сторожем».
— Здорово сделал их дедушка! — воскликнул в эту минуту Паоло.
— Что сделал? — спросила мать.
— Фигурки! Я помню, как он их делал. А ты? — спросил он брата, снова толкнув его коленом.
— Помню, — нехотя ответил Марко.
— И я помню! — раздался голосок Джины.
— Ну да, — сказал Паоло. — Помнишь… Ты и ходить-то тогда еще не умела.
— А вот и помню, — рассердилась Джина.
— Сейчас же замолчите! — приказала мать. — Как вам не стыдно! Вспомните, что папа еще не вернулся, а на улице такой ливень!
Ребята умолкли. Паоло снова подтолкнул Марко коленом и прижал к нему ногу.
«У Паоло всегда горячие ноги», — подумал Марко, с удовольствием чувствуя, как ему передается тепло. Однако сам он ни за что не стал бы держать колени так близко к печке, как это делает брат, который, по выражению матери, «ворует тепло». Лучше немного померзнуть, чем потом, когда мать зажжет свет, оказаться с пятнистыми ногами.
Часы в соседней комнате пробили девять, и Ассунта тяжело вздохнула.
— Святая Мадонна, почему он не возвращается? Уже девять часов. Не случилось ли с ним чего?
Марко видел, что мать то и дело смотрит на дверь и прислушивается. Но слышен был лишь шум ветра да стук дождя по ставням.
«Пора бы ему вернуться! — подумал Марко. — Дон Фарина живет не так уж далеко».
Ему стало страшно. Перед ним возникло серьезное лицо отца, и он вспомнил, что тот сказал, отправляя их домой.
— Хочешь, я пойду поищу его? — спросил Марко.
— Куда ты пойдешь в такой дождь? И кто знает, какой дорогой он вернется.
— Мама, мне хочется спать! — захныкал Рино и в темноте дернул ее за рукав.
— Подожди немножко, папа скоро вернется, — попыталась успокоить его мать.
— Я тоже хочу спать, — сказала Джина.
— И ты подождешь, — уже более строго сказала мать. Но она видела, что детям больше невмоготу сидеть неподвижно вокруг печурки. — Сейчас я расскажу вам сказку о милосердии божьем.
— Опять ту же самую, — закапризничала Кармелла.
— Мы знаем ее уже наизусть, — заявил Паоло. — Расскажи нам какую-нибудь другую.
— Нет, эту, эту, — сказала Джина. — Я ее не помню.
— Невелика беда, что знаете, — отрезала мать. — Сидите тихо и слушайте.
Не то чтобы ей хотелось рассказать именно эту сказку, но никакой другой она сейчас не могла припомнить. Рино положил ей на колени руку и головку, но она ничего не сказала, чтобы этого не заметили другие дети. Ассунта отложила вязанье и, обхватив руками голову ребенка, прижала ее к себе.
— Жили-были когда-то… — начала она.