Она дала Марко в одну руку большую, битком набитую сумку, в другую — чемоданчик, Кармелле — картонку, которую та обхватила обеими руками, а Кристине — узел.
— А вы, — сказала она Рино и Джине, — ступайте вниз и не болтайтесь под ногами. — Она была очень взволнована и возбуждена. Только что дети вышли, как вернулся мастро Паоло.
— Машина уже пришла. Элиа поднимается. Карлу снесу вниз я.
Он взял плетеную ивовую корзинку, куда Ассунта уложила запеленатую малютку, и стал спускаться по лестнице.
Амитрано и Марко сносили вещи вниз, шофер укладывал их в машину. Потом вышла на улицу и Ассунта Ребятишки стояли в подъезде, а мастро Паоло, прижав корзинку к груди, ждал возле машины. К ним подошли две соседки, жившие внизу. Было видно, что они огорчены их отъездом.
— Как же мы все поместимся? — спросил Амитрано у шофера.
— Я еще и сам не знаю. Посмотрим. Синьора сядет впереди. Тогда она сможет взять на руки ребенка.
— Ну, Ассунта, садись! — решительно сказал Амитрано.
Ассунта подошла к отцу и посмотрела на него долгим взглядом.
— Пиши мне каждый вечер, — попросила она его.
Мастро Паоло кивнул головой и поцеловал ее, все еще прижимая к груди корзинку. Но Ассунта не могла от него оторваться. Она уткнулась лицом ему в плечо и расплакалась.
— Полно, Ассунта, — успокаивал ее Амитрано. — Мы опаздываем. Папа приедет к нам. Полно, — он оторвал ее от отца и повел к машине.
Мастро Паоло, сжав губы, смотрел на нее сквозь полуопущенные веки. Когда дочь села в машину, он, приподняв корзину, поцеловал внучку в лобик и, прошептав «расти здоровая», передал ее дочери. Ассунта поставила корзинку к себе на колени.
Амитрано велел Марко и остальным детям поторапливаться. Поцеловав дедушку на прощанье, дети сели в машину. Шофер тоже занял свое место и ждал. Теперь с тестем прощался Амитрано. Он долго не выпускал его руку.
— Ну, папа, мужайся! Сделай все, как я тебе говорил. Забери свои вещи и все, что осталось в мастерской, и сразу же отнеси ключи хозяину дома и владельцу мастерской. Не найдешь покупателя на вещи, отдай кому-нибудь даром. Сделаем доброе дело. Передай хозяину дома все, что я тебе сказал. Попроси его набраться терпения, если счастье улыбнется мне, он не потеряет ни одной лиры. А если он станет грозить, скажи, пусть делает, что хочет. Это преступление, так и скажи, преступление заставлять меня сейчас платить деньги. — Мастро Паоло кивнул головой. — А если будут спрашивать мой адрес, скажи, что не знаешь. Я не хочу, чтобы мне писали, особенно первое время. Пропади пропадом этот проклятый городишко.
Голос его прозвучал жестко, в нем было отчаяние.
— Исключая святых! — пробормотала Ассунта, словно разговаривая сама с собой.
— И они заодно! — сказал Амитрано и обнял тестя. Потом сел в машину и захлопнул дверцу. Шофер включил мотор. Высунувшись в окошечко, Амитрано еще раз сказал тестю — Как только мы устроимся, подумаем и о тебе. Потерпи. Тебе не придется долго ждать.
Мастро Паоло отошел от машины и еще раз оглядел всех — дочь, запеленатую внучку, внуков. Он с трудом удерживал слезы.
Машина тронулась. Все замахали руками. Махали долго, с отчаянием. Стоящие в подъезде женщины тоже махали им вслед и вытирали слезы.
V
В Бари
Машина шла довольно быстро. Во всяком случае так казалось детям. До этого они еще ни разу не ездили на машине. В то время «балилла» была самым распространенным автомобилем. Когда про кого-нибудь говорили: у него есть собственная «балилла», это значило, что человек этот богат и занимает видное положение в обществе. Но та «балилла», на которой они ехали, была далеко не новая, с обшарпанной кабиной. Детям казалось, что она идет очень плавно, хотя на самом деле машину сильно трясло и всем приходилось крепко держаться за поручни.
Марко сидел спиной к шоферу. Перед ним одна за другой возникали картины, наплывая на предыдущие. Он то и дело поворачивал голову, чтобы заглянуть вперед. Для него все было ново. Он почти не смотрел на расстилавшиеся вокруг поля. Равнина при всем ее разнообразии представлялась ему всюду одинаковой. А там, где было море, картина менялась ежеминутно. Каждое проносившееся за стеклом машины селение напоминало Марко их городишко. Ему казалось, что все они похожи одно на другое: главная улица, сады, порт, рыбачьи лодки, которые по вечерам привязывали к причалу, люди. Эти селения с рядами белых, высоких, иногда трехэтажных домов — в нижних этажах черными дырами зияли открытые двери лавок, — с их вымощенными туфом кривыми улицами производили на Марко тягостное впечатление и пробуждали в нем какое-то незнакомое чувство. Так же как и люди, которых он видел на тротуарах, у лавок. Ему казалось, что прохожие с любопытством смотрят на них, хотя не знают ни его, ни его родителей. Может быть, по корзинке, которую мать держала на коленях, стараясь уберечь младенца от толчков, или по напряженному взгляду отца прохожие догадывались, что они удирают из своего городка.