Однако он беспокоился вовсе не о том, что Амитрано промокнет.
— Мне кажется, то, что ты затеял, — вновь заговорил он, — не так просто. Мы только что пережили кризис, и торговля еще по-настоящему не наладилась. Кроме того, сюда понаехало столько народу, все уверены, что найдут здесь вторую Америку. Прямо нашествие какое-то. Все на это жалуются. Приехали люди, которые ничего не имеют, но готовы на все! Думают, что и здесь можно орудовать мотыгой или выгребать из хлева навоз! Многие не желают этого понять. Помещение! Нужен более жесткий закон! Без дураков! Но говорят, что такой закон вот-вот выйдет.
Он помолчал.
— Но сейчас я не об этом. По-моему, тебе надо еще раз все как следует обдумать и выбрать хотя бы более подходящий момент.
Амитрано готов был взорваться, но сдержался.
— Ну, да. Сегодня умри, а завтра как-нибудь перебьешься! А чем все это время я буду кормить детей? Терпением? Вы забыли уже, уважаемый, что такое нищета.
— Еще бы!
— Тем лучше для вас! До свиданья! Я взвесил все за и против. Другого выхода у меня нет. Будьте здоровы!
Приложив руку к кепке, он направился к выходу.
— Подожди. Иди-ка сюда. — И когда Амитрано подошел, поспешно сказал: — Давай посчитаемся, раз уж ты здесь.
— Посчитаемся? Выбрали же вы подходящий момент! Я бьюсь головой о стену, а вы предлагаете сводить счеты!
И он опять повернул к двери. Но дон Джованни, по-прежнему невозмутимый, знаками подзывал его к себе и кивал головой.
— Разрешите мне уйти! — И Амитрано опять поднес руку к кепке.
— Иди сюда! Я как раз собирался послать тебе заказное письмо.
Это была ложь, но дон Джованни был уверен, что угроза произведет впечатление, и не ошибся.
— Заказные письма здесь не помогут, дорогой дон Джованни. Когда человек уже удавлен, с ним ничего больше сделать нельзя.
Но он понял, что этим ничего не добьется, и переменил тон.
— Вы столько ждали, подождите еще немного. Если бы я мог уплатить деньги, я не просил бы отсрочки.
— Но я хочу только свести счеты!
— Да мы уже давно их свели! Это ведь не счета государственного банка! Если не ошибаюсь, я должен за две партии бархата и за две партии атласа. Счета вы мне прислали.
— А расходы? А проценты за отсрочки?
— Ах, и это тоже? Ну хорошо, в следующий раз! Все равно я сейчас в таком положении, что не могу уплатить вам ни одного чентезимо.
И он снова сделал движение, чтобы уйти. Дон Джованни ничего не сказал, он был теперь уверен, что Амитрано не уйдет, и подозвал рассыльного.
— Получи с него пять лир и купи пять векселей по тысяче лир каждый со сроком платежа не больше четырех месяцев.
— Пять лир?! У меня сейчас считанные чентезимы остались, дон Джованни!
— Ладно, ладно, подпишешь векселя, и с плеч долой!
— Да вы меня свяжете по рукам и ногам! Нет, я не могу больше подписывать векселя. В моем положении, да еще накануне такого важного шага, я не могу подписать вексель даже с годовым сроком уплаты. Делайте что хотите, я не в силах вам помешать. Но своей руки к этим проклятым бумагам не приложу! По крайней мере сейчас.
Дон Джованни перестал разыгрывать спокойствие. Он, отдуваясь, встал и с видом человека, не желающего больше терять время, заявил, что не станет без конца откладывать уплату этого долга.
— Вы думаете, что я хозяин и могу поступать так и этак по собственному усмотрению. А на самом деле у меня есть строжайшее распоряжение. Если хочешь, могу показать письма, которыми меня бомбардирует дирекция, и в особенности в отношении тебя. Приходится каждый месяц упрашивать подождать еще немного, а фирма отвечает, что ей непонятно мое особое отношение к синьору Элиа Амитрано, к клиенту, который в год не покупает и пятой части того, что покупают многие другие.
— Да вы посчитайте все, что я покупал у вас на протяжении многих лет, оказывая честь фирме!
— Так вот, я тебя предупреждаю: если ты не подпишешь, я сегодня же выставлю против тебя вексель на всю сумму долга, включая различные расходы, и дам тебе восемь дней срока. По окончании этого срока я передам дело судебному исполнителю.
Будто кто-то нанес Амитрано сильный удар в живот. Он резко обернулся и взглянул на дона Джованни, сжав челюсти.
— Вот как вырывают кусок изо рта у моих детей!
Но тут же опустил голову. Он сознавал, что выхода у него нет. Он только и мог, что проклинать ту минуту, когда ему вздумалось сюда зайти.
— Слушай, — начал более мягко дон Джованни, — кажется, я уже был достаточно терпелив с тобой, но хочу еще раз показать тебе свою снисходительность. Я знаю тебя много лет как человека честного, хотя не мешало бы немного вправить тебе мозги. Молчи и не начинай все сначала! Повторяю, я должен отчитываться перед фирмой, которую здесь представляю. Она — мой хозяин, и я должен защищать ее интересы. Дай ему денег, чтобы он купил векселя.