А сколько же бабла тянут с него родные и близкие. Это уму непостижимо. На эти деньги он смог бы оснастить компьютерами пол Сибири и Урала, поддерживать мальчишек и девчонок с математическими способностями и проспонсировать несколько больниц. Вместо этого он содержит три алчных, желчных, ненасытных семейства и пять бесполезных любовниц. По десять тысяч баксов он отчиняет ежемесячно восьми нахлебницам и паразитам. Десять тысяч умножаем на восемь, получаем восемьдесят тысяч. (Головастов оседлал любимого конька — цифры и задачи, дроби и уравнения). Восемьдесят тысяч умножаем на двенадцать месяцев — получаем девятьсот шестьдесят тысяч долларов в год. Почти миллион баксов, которые можно тратить на благо Родины, вместо того, чтобы покупать трусы от Нины Ричи и автомобили от «ламборджини» женщинам, чьих имён он даже не помнит.
Головастов взглянул на себя в венецианское зеркало, раскинувшееся от пола до потолка. Оно отразило ненавистную вчерашнему пионеру Серёже империалистическую харю с красноглазым, потрёпанным лицом, всклокоченными волосами и огромным крестом из платины, инкрустированной бриллиантами. Да это же он, Сергей Михайлович Головастов, собственной персоной. Он стал тем, кого так люто ненавидел в детстве — эксплуататором, обирающим трудящихся и тратящим награбленные миллионы на прихоти барчуков и великосветских давалок.
— Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…, — затянул Головастов надтреснутым голосом.
Получилось неубедительно.
— Почему я так живу?! — заверещал Михалыч, обращаясь теперь к зеркалу, — почему никчемные захребетники оседлали меня, да ещё и погоняют?! Я вычислил, как реквизировать деньги у капиталистической системы, и я вычислю, как восстановить попранную справедливость! Обещаю! Только бы до телефона доскрестись.
Сергей Михайлович с тоской посмотрел на стационарный телефон, находящийся вне зоны его доступа. Телефонный аппарат умостился на прикроватной тумбочке, на высоте семидесяти сантиметров от пола и служил ярким примером слов из басни: «Видит око, да зуб неймёт». Оставалась последняя надежда на мобильный телефон, который он в приступе горячечного бреда размозжил о стенку три дня назад. Или неделю? Или две недели тому назад? Теперь уже и не вспомнить. Остаётся только надеяться, что современные производители учитывают пожелания заказчиков и делают аппараты противоударными, а аккумуляторы долговечными. Сергей Михайлович вздохнул как новобранец, которому предстояло пропахать на животе всё кукурузное поле и отправился в путь.
Он подполз к осколкам телефона через сорок минут, тот был вдребезги разбит, но, как ни странно, фурычил. Номер своего нарколога Головастов набирал носом, рекомендуя тому кроме необходимых препаратов, захватить команду МЧС, чтобы выломать дверь.
PS. Сергей Михайлович разогнал старый штат, ещё больше обогатился и не употребляет спиртные напитки. Он женился в четвёртый раз, но не посмел лишить денежного довольствия прежних спутниц, так что его членские взносы перевалили за миллион баксов. На благотворительность денег просто не остаётся.
Месть
Александр Садовничий остановил свой «БМВ Х 6» возле палатки, решив прикупить сигарет. Возле ларька маячил какой-то алкозавр в драном куртяке и трениках, он ничего не покупал, но своей отвратительно тощей фигурой загораживал всю амбразуру. Сашка терпеть не мог «стаканов», на дух их не переносил. Причина подобной пещерной ненависти крылась в самом Саньке. Семь лет назад он был таким же, если не хуже. Вернувшись после армии, младший сержант Садовничий в течение двух лет нигде не работал, празднуя долгожданный дембель. Два года служил, два года отмечал, до того доотмечался, что едва не угодил на нары. Что характерно, сам он из той судьбоносной драки ничего не помнил и всю информацию почерпнул со слов очевидцев. Будто шёл Сашок в глубоком подпитии и вдруг ни с того ни с сего, привязался к сторожу новостройки, ему вдруг показалось, что башенный кран накренился и вот вот рухнет. Сторож возразил: кран стоит прямо, просто некоторые слишком много пьют и даже удивительно, что они видят не два крана, а один. Сашка упёрся: кран один, но покосившийся, сторож упорно утверждал — крана два и они устремлены вертикально в небо. Спорщики быстро перешли от слов к делу: сначала Санёк и сторож махались на гаечных ключах, потом фехтовали арматурными прутьями и, наконец, перешли к греко-римской борьбе. В какой-то момент Садовничий оказался сверху и принялся душить оппонента натренированными в ВДВ пальцами. Противник хрипел, но не сдавался, ротозеи глазели, но не вмешивались, а Сашка напоминал ревнивца Отелло, сменившего ориентацию. Хорошо вовремя подъехал «воронок» и выскочившие оттуда менты оттащили Садовничего за воротник, отпинали и препроводили в «обезьянник». Оттуда его вызволил родной дядя по матери, подполковник сухопутных войск. Между ними состоялся мужской разговор, дядюшка навешал племяннику подзатыльников, отвёл к наркологу и приставил к делу. Армия тогда потихоньку становилась на капиталистические рельсы, и задача Александра заключалась в поисках поставщиков провизии для вечно голодного воинского контингента. Дело оказалось настолько прибыльным, что Садовничий за пару месяцев из вечно пьяного обормота превратился в воротилу районного масштаба. Он женился на своей однокласснице Алине Лепёшкиной, завёл двух детей и взялся вить родовое гнездо.