— Ты так ему и сказала?!
— Что же мне оставалось? Он рассмеялся: «Не дожить не имею права!»
В коридоре поликлиники и даже на некоторых стройучастках вывесили плакаты с одним и тем же текстом, который сочинила мама: «Пренебрегая здоровьем, вы наносите ущерб стройке!»
Начала она с фронтовиков, перенесших ранения, контузии, и с дистрофиков, которых даже некоторые врачи и медсестры именовали «доходягами». Мама на первой же летучке запретила употреблять это слово.
— Доходяги? Мы должны вернуть им нормальную походку. Чтобы дошли до победы! — сказала она. — Начальник строительства поручил составить список особо нуждающихся в дополнительном питании. Предупредил, чтобы список был не слишком уж длинным. Но тем, кто заметно ослаб, он поможет.
Пересказав мне все это, мама добавила:
— Я срочно обязана похудеть: неловко заниматься дистрофией, обладая такими габаритами.
Я подумал, что дело, которое поручил Ивашов, поможет маме сбавить в весе без специальных усилий с ее стороны.
Накануне того дня, когда мне предстояло начать работу в редакции, мама привела меня в свой кабинет. Там находился мужчина, который спокойно сидеть не привык: он то поглядывал на часы, то без надобности вскакивал со стула, то оборачивался, точно кого-то ждал. Меня он не ждал — и удивился моему появлению. От неожиданности даже поднялся, и я увидел, что левый рукав его гимнастерки пуст и заправлен за пояс. Веснушки, беспорядочно и обильно рассыпанные по лицу, были цвета его рыжих, стоймя стоявших волос.
— Познакомьтесь: мой сын, — представила меня мама. — Пусть послушает.
— Он собирается стать врачом?
— Нет… Но ему надо послушать.
Мужчина взглянул на часы, вновь приподнялся, давая понять, что свободное время уже истекает. Без движения он существовать явно не мог.
А мама. в это время говорила своим низким, хрипловатым и оттого приобретавшим еще большую убедительность голосом:
— Одно свое ранение вы спрятать не можете. — Она указала на пустой рукав. — А вот другое, не менее серьезное, потому что пуля угодила в живот, вы скрывали. Даже от врачей! А между тем вам категорически противопоказано много ходить, вообще резко и быстро передвигаться.
Но мужчина даже в медицинском кабинете только и делал, что двигался.
— Вам нельзя ездить в грузовике. И тоже категорически! Все это — бегать по разным объектам, трястись в кузове — отныне за вас, Кузьма Петрович, будет мой сын.
Я сообразил, что передо мной ответственный редактор газеты «Все для фронта!».
— Я привела сына не для того, чтобы познакомить с вами, а для того, чтобы он в этом кабинете услышал, узнал о вашем физическом состоянии. И понял, что должен оберегать вас!
— Александр Гончаров! — изумился Кузьма Петрович.
— Саша, — ответил я.
Он вскочил, снова сел… И спросил маму:
— И вы Гончарова?
— И я.
— Мне сказали: «Вызывает главный врач». А фамилия ваша на стройке еще не приобрела популярности. Но приобретет!
— Почему вы так думаете? — негромко полюбопытствовала мама.
— Приобретет! Чувствую, что поликлиника становится еще одним ударным объектом. — Повернувшись ко мне, он объявил: — Правая рука у меня есть своя. Значит, будешь моей левой рукой! Она даже важнее, потому что ее у меня нет.
Как и предупреждал Ивашов, трудно было определить, когда на стройке начинался и когда заканчивался рабочий день — он попросту не прекращался. У завода, без продукции которого фронт обойтись не мог, погибли все родные братья… И он был обязан работать, выбиваясь из сил, за себя и за них.
— Сейчас его телосложение можно назвать атлетическим, — сказала мама, — а должно оно стать богатырским!
Это и было целью Ивашова, Кузьмы Петровича… А теперь уж и маминой целью. И моей тоже.
Кузьма Петрович, который в отличие от мамы часто пользовался армейской терминологией, обрисовал ситуацию другими словами:
— Если подсчитать цеха и разные другие объекты военных годов рождения, можно сказать, что батальон превратили в дивизию. А теперь будем увеличивать дивизию до масштабов корпуса, армии и целого фронта.
Он сказал не «будут», а «будем» и вопросительно посмотрел на меня.
— Ты — за это?
— За это.
Тогда он разъяснил, как мы конкретно начнем содействовать тому, чтоб дивизия разрослась до корпуса и даже более грандиозных размеров.
Он безостановочно передвигался по комнате, в которой размещалась редакция, попутно пробегая пальцами правой руки, которую словно бы тренировал, то по столу, то по телефонной трубке, то по стопкам заметок и писем. Мама запретила ему резко обращаться с самим собой, но он об этом забыл. Ранение и контузия, задев жизненно важные центры, чудом не коснулись центра, вырабатывавшего энергию. Лишь двигаясь, он мыслил, распоряжался и объяснял: